Любовь Стратегического Назначения - стр. 33

– Ха, – сказал Юра, – вот, наверное, на что все посмотреть приходят.

– Наверное… Так вот. Недалеко от памятника – музыкальное училище. И вот, с тех пор как его построили, у студентов появилась одна замечательная традиция…

– На выпускной фотографироваться в обнимку с яйцами коня Ворошилова? – спросил Юра.

– Хуже. На Пасху возле памятника одно время даже милиционера ставили. Но не помогало…

– Что же они такое делали?

– На Пасху студенты пробирались к памятнику и, подождав, когда мент отойдёт отлить, поднимались на постамент…

– И чё?

– Чё-чё? Красили яйца коню Ворошилова гуашью, ясно? А на боку писали «Христос Воскрес», понял?

– Ха! – сказал Юра.

– Чё «ха»? Богохульство…

– А ты такой прям верующий, что ли?

– Да нет, вроде. Просто… Прикинь, если ОН действительно есть? – и Ярик ткнул пальцем в потолок.

– Кто? – спросил я.

– Великий Гудвин, – после продолжительной паузы ответил Юра и выкинул оставшийся от «джойнта» окурок в форточку.

* * *

Белого всё меньше. Снежное покрывало уже не такое ослепительное и бесконечное. Оно неумолимо тает в руках Весны, как когда-то кусочки снега таяли в моих ладонях. Маленькие, бурые островки снега исчезают практически на глазах. Ночью уже не темнеет окончательно. Небо становится тёмно-синим, а через час занимается рассвет. Это начало белых ночей. Как сказал Юра, скоро солнце вообще перестанет садиться и будет висеть в небе круглосуточно. Странно, даже не верится…

– Вот это, мля, будут настоящие белые ночи, а не та серая перда, которая в Питере!

Юра сплёвывает и затягивается сигаретой. Мы стоим на крыльце пожарного входа и провожаем Ярика, который собрался домой.

– Зато в Питере уже давно деревья зелёные, а здесь снег только недавно таять начал, – помолчав, отвечает Ярик.

– Ну и что. Тут деревьев один хрен нет. Зеленеть нечему. Мох, ягель и мох с ягелем…

Помолчали.

– Ну ты, давай, вдыхай запахи весны, озаряйся.

Это уже мне. Я стою и сосредоточенно дышу.

– На хрена? – спрашивает Ярик.

– Ну там… Вдохнёт запах родных полей, испытает неясные томления, а они разбудят спящий после контузии мозг.

Юра пожимает плечами:

– Ну или типа того…

– Хм… – Ярик щелчком отправляет окурок в полёт. – Ну-ну…

Такси должно было приехать несколько минут назад. Но его нет. Опаздывает. Поэтому мы продолжали разговор.

– Тепло. Скоро нужно будет собрать Дро нового шмотья… А то при плюсовой температуре станет в ушанке и пуховике к своей телочке шариться, внимание привлекать…

Я вру Юре и Ярику. Они думают, что иногда по ночам я отправлюсь к Алёне, и поэтому не забирают одежду, которую когда-то дали мне для первого визита.

– Ну да… У меня ветровка «адиковская» где-то валяется. Я всё равно носить её больше не буду.

Зачем я им вру? Не знаю… Алёна-Юля исчезла. С того самого вечера она старательно избегает встречи со мной. Или я с ней? Во всяком случае, мы больше не сталкиваемся в лифте, и я не вижу чёрно-белого мельканья в коридорах.

– Вот он… – видим приближающийся автомобиль. Это опоздавшее такси.

– Ну пока, – Ярик жмёт нам руки и сбегает по ступенькам, поправляя рюкзак за спиной.

– Пока.

Мы заходим в здание и закрываем за собой дверь. У Юры с недавних пор появился ключ от пожарного выхода, и теперь Ярик может задерживаться сколько хочет; раньше охрана комплекса всегда просила удалиться в определённое время, согласно больничным правилам. Теперь он приходит и уходит, когда хочет.