Любовь против нелюбви - стр. 9
Катерина Петровна ощупала лицо — ну вроде человечье, и на том спасибо. Два глаза, нос, рот. Уши проколоты — дома она этим баловством не увлекалась и детям не позволяла. Наталья уже сама проколола, когда в последнем классе школы училась, а Валере Катерина Петровна не позволила — что за бред, только ещё не хватало! Хорошо хоть Володя этими глупостями не страдал, в неё уродился.
Она села на постели. Льняные простыни, шерстяное одеяло. Тёплое одеяло, хорошее, без него она бы уже от холода концы отдала.
Никакой печи в комнате не было. У окна грубо сколоченный стол, на нём — деревянное блюдо с яблоками. Яблоки лежали одно к одному — красные, красивые — Катерине Петровне так и захотелось взять то, что поближе, и откусить, но — вдруг немытые? И ходить по непонятно чем накрытому полу босиком тоже не хотелось — холодно.
Скрипнула дверь, открылась, запустила с улицы клуб морозного воздуха и ту старуху, которая в прошлое пробуждение Катерины сказала, что зовут её странным именем Мэгвин. А поскольку таких имён не бывает, то…
— О, поднялась. Вот и хорошо, — кивнула старуха, да как-то по-доброму.
Вроде и не улыбалась, и никаких слов особых не говорила — но Катерина поняла, что та ей не враг.
— Что происходит? — спросила Катерина. — Где я? Что это?
Она оглядела странное жилище.
— И где мой дом и мои дети?
— Твой дом и твои дети остались там, где и должны быть, — старуха взяла ковшик, набрала воды в деревянной бочке, поставила на стол.
Поискала в углу и нашла какие-то кожаные тапки с мехом внутри, дала Катерине. Надевай, мол. Той не нужно было повторять дважды, она надела.
Дальше происходило умывание — самым примитивным образом. Из угла Мэгвин достала деревянное ведро, и над тем ведром полила Катерине на руки. Вода, на удивление, была не ледяная, как следовало ожидать, а вполне комфортной температуры.
— А зубы чистить? — нахмурилась Катерина.
Дома у неё давно уже были протезы — не самые расфуфыренные, но качественные, хорошие. Здесь же вроде во рту нашлись нормальные зубы.
— А зубы чистить дома будешь, как вернёшься, — усмехнулась хозяйка. — Я так обхожусь, но я — не ты.
Зубов во рту у старухи сколько-то было — но и дыры зияли тоже.
Далее нужно было решить ещё с одной первейшей надобностью, но тут оказалось — как на даче в старые времена, пока Володя тёплый туалет к дому не пристроил. То же самое отхожее ведро — на все случаи жизни. Его содержимое хозяйка просто выплеснула за порог. Тьфу, как там ходить-то потом!
Мэгвин дала Катерине плащ — толстый, как хорошее зимнее пальто, и с меховым воротником, и капюшон тоже был.
— Надень пока, потом принесут твою одежду.
— Какую мою одежду и откуда принесут? Ту блузку дурацкую с рюшами, в которой меня Анна в гроб положить додумалась?
— Не знаю ничего ни о рюшах, ни об Анне — кто это? Дочка твоя? Одежду носила покойница Кэт, чьё место ты сейчас заняла. Одежда хорошая, тёплая и по здешним меркам богатая.
Старуха так глянула на Катерину, что та безропотно забралась обратно на кровать. А сама тем временем достала глиняную чашку, налила в неё воды, травы какой-то насыпала, протянула гостье.
— Пей, это хорошо восстанавливает силы.
И снова вода была не горячая, но — комфортной температуры, хоть и взяла её Мэгвин из той же бочки, что стояла в углу у холодной стены. На вкус питьё оказалось горьковатым, но терпимым.