Любовь под зонтом - стр. 56

- А ты постарайся, чтобы ничего с тобой не случилось. Вернись, чтоб мне в глаза посмотреть!

И поцеловала. Нежно, мягко и медово-сладко. И в то же время как будто проводя черту нашему короткому разговору.

******

Потихоньку закрыл дверь в спальню, ещё соображая, что не к чему будить Катю. И всё, мир перевернулся с ног на голову. Мне хватило одного глубокого вдоха, чтобы соображалка отказала. Наконец-то, почувствовал, как развязываются в душе́ узлы страха, державшие в напряжении, мелкие узелки переживаний и распускается огромный узел тоски. Тоски по той мечте о семье, которую уже выпестовал в душе́ и чуть было не потерял.

Перехватив у двери Тьянку, развернул её и прижал лицом к стене спиной себе к груди и уткнулся носом в дурманящие ароматные волосы. Танечка не сопротивлялась, даже если и испугалась моего напора. Не делала попыток оттолкнуть или освободиться. Нащупал на её запястье резинку для волос, которую она всегда цепляла на руку, и стянул. Быстро щёлкнул заколкой и расплёл косу, откинул всё со стуком на пол. Волосы густым шелковым водопадом опустились до середины спины. Красота.

Откинул волосы на левое плечо, а на правом подцепил пальцами лямку майки и потянул вниз до локтя, обнажив при этом обычный белый бюстгальтер. Такую красивую женщину надо в шелка одевать и кружева. Быстро представив, как будет выглядеть отличная стоячая троечка Танечки в тонком кружеве белья, сглотнул, едва не захлебнувшись. Вдохнул поглубже в надежде не сорваться и прогадал. Тонкий запах кожи, волос сводил с ума, растекался кайфом по венам, дурманил и без того пьяную голову. Тонкая венка на шее, пульсирующая под моими губами, сбивала с дыхания.

Таня-Танечка, что же ты со мной делаешь?! И ведь ничего для того не сделала, чтоб так крышу сносило. А ведь штырит как наркомана от дозы.

Тьянка тем временем доверчиво положила руку поверх моей на стене. Провела кончиками пальцев по костяшкам, погладила кисть. Такая ненавязчивая ласка, лёгкое прикосновение, но так нежно и куда интимнее, чем любые другие ласки, что со мной раньше проделывали женщины. Таня откинула голову мне на плечо, потерялась виском и, повернув лицо, поцеловала, куда дотянулась.

Сладко, но совсем не то, что мне сейчас надо.

Стянул вторую лямку до локтя, зафиксировав руки, щёлкнул застёжкой белья и опустил. Хрупкая линия позвоночника как камушки на поверхности реки, острые углы лопаток. Провёл легонько кончиками пальцев по спине, Таня выгнулась дугой и шумно втянула воздух.

При желании Тьянка могла, конечно, выпутаться из одежды, но не стала. Развернулась ко мне лицом, давая рассмотреть себя во всей красе. Стояла и смотрела мне в лицо не отрываясь. Выражения глаз в полумраке не разобрать, но свет включать не хотелось. Хотелось вот так, в сумерках дождливого летнего вечера наслаждаться её шумным неровным дыханием, колыханием груди, лёгким смущением и упрямо поднятым подбородком, которое это смущение призван был скрыть.

Красивый разлёт тонких ключиц, линия плеч, тугие горошины сосков, изгиб талии – мой взгляд скользил по телу и возвращался к лицу, к пухлым губам и точёным скулам.

Стащил с Танечки майку и бельё со штанами, откинул на пол. И стоял, не прикасаясь, впитывая, запоминая, откладывая на подкорке и выжигая на сетчатке образ обнажённой и такой желанной женщины, любимой женщины…