Любовь под прикрытием - стр. 4
В купеческой усадьбе девятнадцатого века я бывала раньше. Нас и в школе водили в расположившийся там музей, и после я бегала туда иногда побродить по залам с шикарной старинной мебелью, прекрасной посудой, безумно-красивыми люстрами, свисавшими с потолка. Но экскурсии остались в школьном прошлом. Да и временные выставки посмотреть интересно.
Я сажусь на скамеечку возле охранника. Жду начала экскурсии. Рядом еще человек пятнадцать – в конце апреля туристы уже съезжаются в Нижний.
– Здравствуйте, дорогие гости! – звучит знакомый голос над ухом. – Приветствую вас в одном из самых известных музеев нашего города. Меня зовут Дмитрий. Пройдемте в первый зал.
Господи, это же он! Я встаю и со своим маленьким ростом теряюсь в толпе туристов. Впрочем, мне это на руку: так он может меня и не заметит. Однако я ошибаюсь.
– Вот здесь мы встанем, и я расскажу вам, как строилось это здание. Покажу расположение комнат на вот этом макете. Пожалуйста, те, кто пониже ростом, дети, проходите вперед, чтобы все увидеть.
Родители подталкивают своих чад к макету. Я тихонько остаюсь на месте. В конце концов основные залы я видела и хорошо помню – ничего страшного. Совершенно неожиданно Дмитрий выискивает меня взглядом, а потом подходит, берет за руку и проводит вперед. Я ничего не вижу, кроме его загорелой руки. Но самое главное из-за моего роста взгляд упирается в ремень на его джинсах низкой посадки. Почему-то он меня жутко возбуждает – ремень из темно-коричневой кожи, крепко севший на бедрах.
Он ставит меня рядом с собой.
– Начнем. Итак, усадьба была построена в семидесятых годах девятнадцатого века… – его голос завораживает. Я стою напротив группы и вижу, что женщины аж пожирают Дмитрия глазами. – …купец Рукавишников перестроил купленный дом в стиле эклектики, надстроил третий этаж…
Я знаю всю эту историю, но даже если бы хотела слушать внимательнее, не смогла бы сосредоточиться на словах. Заставляю себя думать о деле. Надо понять, кто мог проникнуть в усадьбу, обойдя охранную сигнализацию на входе в здание, потом в хранилище, и, наконец, открыть сейф.
Дмитрий ведет нас из зала в зал. Везде он обязательно смотрит, где я. Сначала я пыталась прятаться среди туристов, но он каждый раз выводил меня вперед. Поэтому я на это плюнула, и сама становлюсь возле него.
Сердце стучит. Я хмурюсь. Сложно думать об ограблении, когда тебя так возбуждает мужчина.
Мы на третьем этаже. Временная выставка посвящена фарфоровой посуде. Изысканные блюда, тонкие чашки…
– Вот здесь накрыт стол для ежедневных обедов, – комментирует Дмитрий. – А вот этот мы накрыли так, как это делали для приема гостей. В витринах вы можете увидеть и другие предметы, которые использовали на кухне, в столовой, в гостиной.
– Говорят, музей ограбили, – подает голос грузный мужчина лет пятидесяти. – Это правда, что осенью не будет выставки драгоценностей?
– К сожалению, это правда, – кивает Дмитрий с печальным выражением лица. – Но бравые следователи работают, – он выразительно смотрит на меня, – Надеюсь, украденное к осени найдут, и выставка состоится.
После экскурсии я брожу одна по музею. Не могу о нем не думать, но мне сейчас проще – Дмитрий ушел встречать следующую группу. Его голос звучит в голове. Мне хочется отвлечься от голоса, от ремня, обхватывающего его бедра, от длинных ног в узких потертых джинсах, от рубашки, расстегнутой на груди. Никогда я не испытывала такого возбуждения. К тому же, сейчас это как-то не вовремя.