Любовь надо заслужить - стр. 16
– Вчера ты еще не знал, красивая я или нет. В любом случае, спасибо.
Я не считаю себя красавицей, но мне польстило, что он так сказал.
– Я – полицейский, Антония, я много чего знаю, ты даже представить себе не можешь.
Голос у него сейчас другой, усталый.
Помогает мне открыть дверцу машины, сам садится рядом, с другой стороны.
– Едем в гостиницу, Раффаэле.
В машине мы молчим, он проверяет сообщения в телефоне. У гостиницы я говорю:
– Мне бы хотелось найти Лауру Трентини. Мама была у нее дома в тот вечер, когда пропал Майо. И того парня, который подсунул им героин, по фамилии Бенетти. И еще девушку, подружку Майо. Ее зовут Микела, фамилию не знаю.
– Микела Валенти, ее допрашивали, – кивает Луиджи. – Я найду их телефоны и отправлю тебе на мобильный.
На этот раз он не выходит из машины и не открывает мне дверцу.
Как будто внезапно погружается в свои мысли. На пороге гостиницы оборачиваюсь, чтобы помахать ему, и вижу, что он разговаривает по телефону и совсем не смотрит в мою сторону.
Микела Валенти назначила мне встречу у городского собора.
– У входа, у грифона справа, – сказала она бодро.
Я не помню, как выглядит грифон. Микела должна быть на год или на два младше Альмы, а голос у нее молодой и звонкий.
Вчера вечером пришло сообщение: “Трентини эмигрировала, Бенетти умер, Валенти 335 5387231. Пока, Луиджи”. Сухой полицейский стиль, никаких заигрываний, что ж, тем лучше.
Я тут же позвонила Микеле и объяснила, кто я такая и чего хочу. Кажется, она не удивилась.
– Дочь Альмы Сорани? Я на днях вспоминала про Альму, как она? Буду рада познакомиться. Завтра у меня свободный час между десятью и одиннадцатью, если тебя устроит.
Я хотела было сказать, что беременна, а потом решила, посмотрим, узнает ли она меня, решит ли, что я похожа на Альму. В конце концов, я сама ее узнаю, не так уж много пятидесятилетних женщин будет у грифона в десять утра, каким бы он ни был, этот грифон. Интересно, от чего у нее свободен час? Может, она преподаватель? Психотерапевт?
В гостинице кроме меня завтракала лишь чета пожилых немцев, я выпила чашку чая и съела крем из гигантской булочки. Тусклое, подернутое облаками солнце плохо освещает темную неподвижную воду рва, окружающего замок. Площадь рядом с замком носит имя Джироламо Савонаролы: фигура из белого мрамора возвышается над тем, что, должно быть, изображает костер. Его сожгли во Флоренции – это все, что я помню про Савонаролу. Не знала, что он из Феррары. Пылкий мятежный взор, устремленные вверх руки.
Какой непривычный ритм в этом городе – спокойный, размеренный. В центре Болоньи в это время хаос: машины, пробки, пешеходы прямо на проезжей части. Здесь же мало машин и мало пешеходов. Здесь царство велосипедов – велосипеды, безмолвно спешащие куда-то, и велосипеды, оставленные повсюду. Пожалуй, велосипедов больше, чем людей.
Перед фасадом городского собора вижу каменных львов, к одному прислонилась девушка в вельветовых брюках и куртке. Не выглядит на пятьдесят, даже на сорок, но именно она радостно кричит:
– Антония? Я – Микела, привет! Выпьем кофе или хочешь пройтись? Ты совсем не похожа на Альму. Вот здесь мы встречались, Альма, Майо и я, – говорит Микела, поглаживая розоватый мрамор. Если присмотреться, это не совсем лев – у него орлиный клюв и крылья.