Любовь к наследству прилагается - стр. 33
– Давай, Надюш, поднажми, совсем немного осталось, – пищит с другой стороны Левандовская. Она приняла на себя часть удара, придерживает нашего бухгалтера за талию, подгоняя к финишу.
Я оглядываюсь назад и замечаю Антонину Алексеевну, которая из последних сил пытается обогнать нас, но в ее возрасте такие физические нагрузки слишком сложны.
И в этот момент наши с ней взгляды встречаются. Мой – уставший, ее – молящий о помощи. Мой – безразличный, ее – несчастный. И у меня просыпается жалость.
– Люб, подожди. – Я останавливаюсь, вопреки крикам игроков нашей команды, которые уже давно добрались до финиша.
– Что такое? Что за заминка? – растерянно спрашивает девушка.
– Давай это... подождем Антонину Алексеевну.
– Что? Зачем?
– Ну, она так старается. Предлагаю дойти до финиша вместе.
Левандовская хмурится, смотрит то на меня, то в сторону финиша, то на раскрасневшуюся пожилую женщину, которая уже с трудом переставляет ноги, а потом вдруг улыбается. Искренне так, что я даже выпал из реальности и залюбовался ею. Кажется, я впервые видел ее такой. Настоящей, что ли. Она казалась такой милой и трогательной, что мне захотелось обнять ее и...
Что за бред со мной происходит? Я тряхнул головой, быстро отводя от девушки взгляд.
– А ты не так безнадежен, как казалось, – подмигивает Люба, и мы вместе дожидаемся последнего участника соревнований. А потом дружно, под крики и аплодисменты, пересекаем финишную черту.
– Так чья команда победила? – спрашивает кто-то.
– Дружба победила! – громко кричит Люба. – Впервые за много лет! Ура!
Все бросились обниматься, кто-то уже открыл бутылку шампанского, поливая народ, а мы с Левандовской стояли, окруженные этой толпой, и не могли оторвать друг от друга взгляд. На ее лице блуждала улыбка, которую она сдерживала из последних сил, и я не удержался, притянул ее к себе и под удивленными взглядами подчиненных закружил в воздухе.
– Кир! Нет, Кир! Отпусти, у меня голова закружится! Ненавижу тебя!!!
В общем, не знаю, чем бы закончилась эта дикая вакханалия, не исключено даже, что я бы впился в ее губы поцелуем прямо при всех, но тут Антонина Алексеевна схватилась за сердце и мы поспешили на помощь.
– Я отведу вас в медпункт, – вызвалась Левандовская.
– Ты иди умойся, а я помогу. Иди-иди, – машу рукой в сторону одноэтажного здания в ответ на недоверчивый взгляд Любы. Ей и в самом деле не мешало бы сходить в душ. Вся в грязи и пыли. – Мы тут сами справимся, да, Антонина Алексеевна?
– Не стоит беспокойства, я и сама доберусь, – возразила женщина, но я был непреклонен.
После медпункта я сразу же отправился туда, откуда уже начали выходить «чистые» сотрудники "СтальПрома". Один я все еще был с ног до головы перепачкан в грязи, а еще от меня несло как от бомжа.
– Кирилл Игоревич, вы показали настоящий класс! – выкрикнул кто-то из толпы, и я улыбнулся в ответ. Было приятно чувствовать себя членом команды, а еще приятно осознавать, что тебя уважают.
– Простите, а где душевые? – Я остановился у старенького стола вахтерши и уставился в сторону длинного коридора. Все здесь было пропитано совдепией. Цветы в треснувших горшках, трюмо в уголочке, старые панели на стенах и расшатанные стулья вдоль стены.
– Прямо и последняя дверь справа, – скрипучим голосом произнесла женщина, не отрываясь от вязания.