Любовь и проклятие камня - стр. 16
Соджун вновь отвел глаза, как же тяжко было на душе!
– Да, мне нужны бирки на вас и детей, тогда я смогу вас забрать в свой дом, как… – но тут он опять запнулся.
– Рабов, – бросила она, как камень.
И тут у Соджуна лопнуло терпение. Он поднял на нее холодный взгляд.
– Да, как рабов. Вы меня хотите обвинить еще и в этом? Я лишь выполнял свой долг перед Его величеством! Обязательства, обстоятельства и причины меня не волнуют. Я … я рад, что мне удалось спасти вам жизни, но я так же знаю, что это пока! Как там получится дальше, я не знаю.
– Ждете от меня благодарности? – процедила сквозь зубы она.
Соджун посмотрел на нее в упор и, ничего не ответив, ушел. Она не видела, как он, что-то сказав капитану Сон, вскочил в седло и умчался с разгромленного подворья бывшего советника Пак Шиу.
Елень с детьми отвели в конюшню. Лошадей здесь уже не было. Всех увели. Дом и прилегающие к нему постройки разграбили, выметя все подчистую: все, что можно унести – унесли или увезли. Остались просто сами строения.
Елень завели в последнее стойло, кинули в угол соломы, какие-то тряпки (на дворе стоял конец октября) и бросили ведро для нужды. Женщина ничего не сказала. Даже слова не проронила, глядя на все эти обустройства. Хуже, чем есть, уже не будет. Дети живы – это главное! Участь рабыни ее не пугала. Думать о ней сейчас было бессмысленно. Заступиться за нее некому. Был заступник… любимый, самый надежный человек в мире. Она даже оплакать его сейчас не могла. И потом не сможет… как и похоронить достойно. Не первый день живет в Чосоне, знает, что будет с телами мальчиков и мужа. Сейчас слабость – роскошь, которую она не могла себе позволить: снизу вверх на нее внимательно смотрели две пары напуганных глаз. Не время стенать. Может это и хорошо, что капитан Ким помог ей. Умереть она всегда успеет, спасти бы детей. Положа руку на сердце, она признавала, что от самого Соджуна никогда зла не видела. Может он и спасет от позорной участи Сонъи и Хванге. Большего ей не надо. Черт с ним, что за это она до конца своей жизни на кухне врага будет горшки мыть.
Она прижала к себе две темные головки.
– Мы живы, пока это главное, остальное не важно, – проговорила она.
– Ну, смотря как на это поглядеть, – раздалось у женщины за спиной.
Елень развернулась, заводя детей себе за спину. Перед ней с факелом в руке стоял, ухмыляясь, капитан Сон, тот самый человек, который вторгся в ее дом, а рядом с ним два солдата, и хоть лиц их не разглядеть, посматривают они недобро. Она не увидела это – почувствовала. Забившись в угол, она не сводила со своих палачей глаз. И она понимала, что они, эти трое, пришли поглумиться.
– Ох, смотрите, как глядит! Того гляди – цапнет! – усмехнулся капитан Сон. – Что ж не спрашиваешь, зачем мы пришли, что нам нужно.
– А она знает, господин капитан, знает, что мы развлечься пришли, – хмыкнул один солдат с красной мордой.
– Ну-ну, вы тут не очень, товарный вид не испортите, – приказал начальник, – за ее охрану вам деньги уплачены.
– Да эта стерва, моего брата серпом! – взвизгнул второй, щуплый солдат, потрясая факелом перед Елень.
– Тише ты, а то спалишь все! – прикрикнул капитан. – В общем, оставляю ее вам.
Сказав это, он пошел к двери. И тут же щуплый ударил Елень по лицу. На звук оплеухи капитан вернулся обратно. Он сгреб солдата и тряхнул. Даже руки больной своей не пожалел.