Любовь и гордыня "Астрала" - стр. 3
Внутри до сих пор всё трепетало, и даже порция смачных ударов в нос обидчице не вернула душевное равновесие. Тогда и подушку бить смысла нет.
Да я готова тройной штраф заплатить, если смогу заступиться за отца еще раз, но вряд ли он одобрит мое поведение.
– Джина!
Совершенно не одобрит. И сейчас, как никогда прежде, у меня не было желания возвращаться домой. Не хотелось допросов и слов о том, как же сильно за меня беспокоились.
– Джина, ты же знаешь, как сильно я за тебя беспокоился!
Бросив усталый взгляд на его нахмурившееся лицо, нависшее надо мной, одним своим видом дала понять, что беседовать на тему произошедшего не хочу и не собираюсь. А тем более рассказывать о причине моего правонарушения.
– Просто заплати и… полетели уже отсюда, – буркнула в ответ, поднялась и, не говоря больше ни слова, отправилась на парковку.
Пусть слова девчонок сначала показались мне полнейшим бредом, но если принять во внимание только первую часть их клеветы – самостоятельность – то они ведь вполне себе правы.
Совершеннолетие на планете Проксима Центавра наступает, по меркам человеческих систем, довольно рано – в шестнадцать лет. По сравнению с воинственной Глизе, детьми на которой перестают быть лишь в тридцать, пропасть огромная.
В шестнадцать лет проксимиане, обычно, съезжают от родителей на съемное жилье, устраиваются на полноценную работу, получают первые гонорары и живут в свое удовольствие, крайне редко навещая своих родных. Исключение составляют родовые поместья, родственники, проживающие в которых, занимаются общим бизнесом.
Мой отец стал моим менеджером, как только мне исполнилось шестнадцать, а потому наш бизнес вполне можно было назвать общим. Я и не задумывалась о том, чтобы найти собственные апартаменты.
Вот мне уже двадцать один. До пятой звезды остается не так уж и много шагов. А я до сих пор не представляю, каково это – жить в одиночку. Без вкусных блинчиков на завтрак, без совместного просмотра забавных и бесполезных телешоу по выходным, без внезапных танцевальных баттлов под новые хиты. Мы с отцом, казалось, всегда были неотделимы друг от друга. Куда он – туда и я, наоборот…
В глубине души понимала, что это неправильно. Что рано или поздно я обязана вылететь из гнезда и пойти своей дорогой, но это больше было похоже на страшный сон, чем на планы ближайшего будущего.
Вышла из участка, вдохнула густой смог ночного Вальетте полной грудью и подняла глаза к мерцающему тысячами огней небу. Огни зажженного света в уносящихся к небесам высотках, автомобильных фар, светофорах и прожекторах.
И в таком огромном, полном жизни городе, почувствовала себя безумно одинокой. Не счесть моих знакомых из сферы шоу-бизнеса, бывших парней, подруг, а теперь еще и бывших согруппниц. И всё-таки. В настоящий момент мне некого было бы набрать на смарте, чтобы хотя бы пожаловаться. В жилетку поплакаться. Использовать в качестве тренировочной груши. Или просто для того, чтобы на меня взглянули и сказали: «Понимаю, Джина, что тебе фигово. Пойдем напьемся».
– Понимаю, Джина, что тебе фигово, – легла на мое плечо легкая отцовская рука. – Полетели домой.
– Не будешь спрашивать, из-за чего я побила Мону? – подняла на него темно-зеленые глаза. Рыжая копна волос досталась мне от матери, а вот глаза – точно папины.