Любовь цвета боли ( книга вторая) - стр. 32
Усмехаюсь сам себе и снова делаю пару глотков, ощущая, как крепкий алкоголь обжигает пустой желудок.
— Я стал тем, кого презирал всю сознательную жизнь. Жалким, ущербным придурком, который пришел плакаться на могилу родного брата. Ты там, наверное, в гробу перевернулся, братишка, так хочется тебе мне навалять хорошенько?
Всматриваюсь в портрет Назара, выгравированный на черном мраморе, а самого аж корежит.
— Я никогда тебе этого не говорил… Всё думал, успею… — порывисто поднимаюсь на ноги, тяжело дыша. — Ты был хорошим братом. Лучшим. И мне охренеть как тебя не хватает, — веду ладонью по щекам, протяжно выдыхаю, запрокидывая лицо к небу. — Знаешь, тяжело жить с чувством вины. Когда хочется орать во всю глотку «прости», но понимаешь, что это ничего не изменит. Не знаю, слышишь ты меня или нет. Люди свято верят в жизнь после смерти, и мне легче думать, что так оно и есть. Прости меня брат. Если сможешь.
Спотыкаясь, бреду к машине. Уже сидя за рулем, прислушиваюсь к себе. Немного отпустило. Я хотя бы в состоянии относительно рационально мыслить. Кидаю взгляд на часы на приборной панели. Четыре утра.
Тянусь к телефону и набираю номер.
Вслушиваясь в монотонные гудки, завожу двигатель и трогаюсь с места, кидая напоследок взгляд на могилу брата.
— Ты время видел? — отвечает наконец недовольный голос на том конце провода.
— Удваиваю сумму нашей последней сделки, — усмехаясь, выруливаю на дорогу.
Этот не откажет. Люди быстро привыкают к роскошной жизни.
— Я весь внимание.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.
Вкратце обрисовываю свои пожелания.
— Б**дь, Макар, я же не волшебник. Ты понимаешь, что это почти нереально и без огласки точно не получится?
— Ключевое слово — «почти» За те деньги, что я тебе предлагаю, ты должен стать моей персональной крестной феей.
— Я подумаю, как это можно устроить, — после недолгой паузы отвечает со смешком. — Сроки обозначь.
— Неделя максимум.
Сбрасываю вызов и давлю на газ. Мотор ревет, адреналин растекается по венам, пульс зашкаливает.
Расслабился. Поверил. Думал, действительно нашел бриллиант среди ничего не стоящих стекляшек.
Глубоко в душе, отрезвляя, бьется понимание того, что, по сути, не обязана Оля меня любить. Любовь вроде как штука добровольная и переменчивая.
Имею ли я право осуждать ее? Ведь сам порой не брезговал нечестными методами. С удовольствием вываливал тонны грязных помоев на головы неугодных. Делал это легко, не обременяя себя муками совести. И с удовольствием наблюдал со стороны, как они тонут в толще дерьма, которое не смогли скрыть в пыльном шкафу, раз я до него докопался.
Но в нашем случае всё намного сложнее. Всем своим нутром я полюбил образ наивной хрупкой девочки с львиным сердцем и чистой душой. Сейчас я четко осознаю, что уже не смогу без нее. Пусть лучше так… Лучше я буду каждый раз подыхать, глядя на Олю, чем вариться в котле безумия и ревности от мысли, что она с ним.
Я накажу их обоих. Сделаю то, в чем мне нет равных: заставлю играть по моим правилам, в моей реальности, в которой главенствует только один дирижер.
И меня отпускает. Принятие того факта, что мне не придется терять Олю, льется спасительным елеем на испепеленную до дыр душу.
Мне даже интересно взглянуть, кто там под маской. Не захотела принимать мои чувства. Играла. Дразнила. Врала. Значит, примет то, что я уготовил для нее сейчас.