Любовь цвета боли ( книга вторая) - стр. 15
Тогда я и осознал, что с появлением в моей жизни Ольги всё круто изменилось. Прежде здесь постоянно царила гробовая тишина — даже мне дом порой казался склепом. А теперь он похож на переполненный улей. А еще, оказывается, так кайфово спешить домой, когда знаешь, что тебя ждут после тяжелого трудового дня. Из кухни теперь всегда доносится веселый женский смех либо тихо играет радио. Даже охрана, напоминавшая мне порой безэмоциональных роботов, как-то оживилась. Руслан вообще до сих пор не понял, что произошло и какие инопланетные существа подменили друга. И тянет его к нам в гости, словно медом намазано. Глядишь, скоро с вещами и жить переберется.
Выхожу из машины, оставив ее за воротами, так как проезд во двор перегораживает газель с тентом. Засунув руки в карманы брюк, наблюдаю, как во дворе выгружают и складывают ровными рядами мешки с землей и удобрениями. Охрана рассредоточилась по периметру и внимательно следит за действиями сотрудников из доставки.
На крыльцо выбегает Оля. Вытирая руки о кухонное полотенце, висящее на плече, спускается со ступенек.
Четко улавливаю момент, когда малышка замечает меня и на нежном кукольном личике мелькает радостная улыбка. У меня до сих пор всё сводит внутри как в первый раз, стоит заметить улыбку на ее губах, адресованную только мне.
— Привет, — тянется ко мне, стоит только приблизиться.
Заключаю малышку в объятия, глядя в голубые, светящимся озорным блеском глаза. Веду ладонью по щеке, смахивая пальцами остатки муки.
— Ой, — смущается Оля, оглядывая свою одежду. — Я тебя испачкаю.
— Ну и пачкай себе на здоровье, — блуждаю взглядом по лицу девушки, кайфуя от того, как по-домашнему она выглядит в моей футболке и велосипедках.
Скольжу взглядом по небрежно собранным в пышный пучок на затылке волосам, по светящейся здоровым блеском коже лица без грамма косметики, по длинным густым ресницам, изогнутым бровям. Притягиваю к себе ближе хрупкую фигурку и зарываюсь носом в густые волосы, впитывая в себя до безумия вкусный запах спелой вишни, едва уловимо сплетающийся с ароматом ванили и выпечки. Так пахнет вожделенная свобода. Свобода от предрассудков, от прогнившего мира, в котором я всё это время существовал. Так пахнет счастье, которое так неожиданно ворвалось в мою жизнь.
— Ты чего? — отстраняется и, насупив брови, обеспокоенно заглядывает мне в лицо Оля.
Все-таки нужно прекращать вести беседы с Русланом о делах, касающихся Шеллакова и его банды, в пределах дома. У Оли и так в последнее время нервы ни к черту, так теперь она в каждом моем действии ищет скрытый смысл.
— Я что, не могу обнять любимую женщину? — интересуюсь, вскидывая бровь.
— Можешь, конечно. Просто прежде, если мне не изменяет память, на глазах у десятка охранников ты этого старался не делать. Как же репутация большого, злого дяденьки? — понизив голос до шепота, стебется проказница.
— Будет тебе сегодня и большой и злой, — многообещающе скалюсь малышке. — От тебя так вкусно пахнет ванильными булочками, а я как раз голодный…
Замолкаю на полуслове, так как Оля широко распахнув глаза, вскрикивает:
— Мой пирог!
Срывается с места и бежит, быстро перебирая ногами, обутыми в сланцы. А ведь на улице конец октября — холодно. За спиной слышу возглас облегчения кого-то из охраны.