Люблю. Ненавижу. Люблю - стр. 20
– А что они тебе рассказали?!
– Она переспала со всеми из их бригады, – тихо, но отчетливо сказал другой его клерк.
– А сколько их было?… Дюжина?!
– Чертова!
Оба захохотали.
На соседнем канцелярском столе лежал большой нож для разрезания бумаги. Так вот, если бы Валду был итальянцем, то, наверное, нож пришелся бы кстати, но Рейтель отдавал предпочтение лишь отдыху в Венеции и шопингу в Милане со своими девочками – Хелин и Деспиной.
Валду цедил несладкий кофе…
– Закажи цветы, – велел он секретарше.
– Да, Валду, – промурлыкала та, дотронувшись пальчиком до блузки на груди. – На вечер?…
– Да, в течение дня. – Рейтель поглядел на высокую грудь секретарши, потом на футбольное поле своего стола. Затем нашел в зеркале свое отражение…
«Холеный, – мысленно сказал себе Валду. – Буржуазно-холеный…» – поправился он. И фирменный уверенный взгляд снова вернулся на его лицо.
Сандрин. Перед прыжком
Я взглянула на усталый после зимы асфальт…
Утро началось, как обычно, с переодевания: я распустила волосы и посмотрела на себя в зеркало. За три недели работы в этом благоухающем раю среди цветов я успокоилась. О мести уже не думалось – бог с ней, с местью, ведь нужно жить!.. Жизнь сама разберется со всеми обидчиками, думала я, издали глядя на контору Рейтеля.
– Я живу не на облаке, – вошла, ворча, с котом под мышкой Анна Рудольфовна. – Ты уже пришла?… – крикнула она. – Сашка! Не вижу тебя нигде…
– Да. – Я помахала рукой из-за ширмы.
Прошедшая неделя была полна флирта, кокетства и грез…
Неожиданно для себя я начала пользоваться популярностью среди аборигенов улицы Пик… Все началось с того, что за мной начал красиво ухаживать меховщик Йозеф – он уже пять дней подряд покупал алую розу и дарил ее мне. А хозяин ближнего к магазину ресторана господин Аронсон дважды приглашал поужинать с ним. И я сходила, а что?… Правда, пани Остальская быстро остудила мой пыл, рассказав о больших семьях этих господ, зачем-то прибавляя словосочетание: курам на смех!..
Вдобавок в магазин дважды заходил адвокат эстонского клана бостонской мафии, некий господин Гуковски, и, покупая по букету фиалок, тактично справлялся о том, что я делаю вечером… Пожалуй, единственным холостяком в череде моих ухажеров был ювелир Ренье.
– Даже не мечтай… Его жена умерла страшной смертью – у нее нашли рак!.. – испортила мне настроение Анна Рудольфовна, сказав «про рак» шепотом. – Не вздумай пойти за этого дряхлого гнилозубого сыча!.. Он хоронит уже восьмую, – снова почему-то шепотом добавила пани Остальская, и мне показалось, что она привирает. Так что, в общем и целом, женихи пока шли никудышные, несмотря на их высокий статус в общественной жизни города.
Я быстро составляла букеты, а пани приводила в порядок бухгалтерские документы и сплетничала, когда очередной покупатель или покупательница выходили, нагруженные цветами, и мы оставались с ней одни.
– Либо ты пьяница и лежишь под забором!.. Либо ты домохозяйка и чистишь кастрюли! Либо ты продаешь цветы и радуешь людей, Сашка!.. – Этот рефрен в той или иной трактовке звучал из уст пани Остальской почти каждый день. Я уже привыкла и, в общем-то, была вполне согласна с этими рассуждениями.
Про Рейтеля старая пани обычно говорила странную на первый взгляд фразу:
– Он – без креста, Сашка…