Любимые - стр. 17
– Рядом было море. И город очень красивый. С огромными акведуками, похожими на гигантские мосты. А еще там был древний замок. И много старинных зданий и улочек. – Глаза Фотини светились. – Совсем не как в Афинах.
– Тебе нравится в Афинах?
– Пока не очень. Надеюсь, со временем понравится.
Там, где дороги девочек расходились, подруги остановились и присели на невысокую стену. Они беседовали без передышки.
Темис поведала подруге о «катастрофах» своей семьи: крахе старого дома и отъезде матери. Она призналась Фотини, что с тех пор, как убрали свадебную фотографию родителей, образ матери потускнел.
– Я не могу вспомнить ее лица, – сказала она подруге. – Но йайа как-то говорила мне, что я немного похожа на маму.
– Но у тебя есть отец, так?
– В каком-то смысле да, – ответила Темис, решив оставить эту историю на потом.
Всю следующую неделю по пути домой Темис рассказывала подруге о рухнувшем особняке.
– Как-нибудь я отведу тебя на руины. Думаю, их еще не разобрали.
– В Кавале тоже были особняки, – сказала Фотини. – Но они принадлежали плохим людям, владельцам табачных заводов.
– Почему они плохие?
– Ну, владелец одной, где работали мои родители…
– Родители? Твоя мама тоже?
Темис почти не знала детей, чьи матери работали бы. Даже в семьях со скромным достатком, где лишние деньги вовсе не помешали бы, женщины оставались дома, как ее мать.
– Да. Они работали вместе. Мама рассказывала, как они сидели на полу и сортировали табак. Женщины и мужчины, христиане и мусульмане. Они отделяли хорошие листья от плохих и раскладывали по величине.
– Но… – Темис слушала с открытым ртом.
– Думаю, в целом все было нормально, если бы не долгие рабочие часы. Казалось, они все удлиняются и удлиняются.
Фотини замолчала.
– Разве твоей маме не приходилось работать?
Темис замешкалась.
– Когда мы жили в особняке, она весь день хлопотала по дому…
Темис невзначай обронила, что отец почти всегда бывал в море, а за детьми присматривала бабушка.
Упоминание об отце заставило Фотини рассказать про своего.
– Мой отец умер, – с грустью произнесла она. – Поэтому мы переехали в Афины.
Темис не знала, что сказать. Ее мать пусть и не рядом, но была жива, а отец изредка навещал их.
– Я тоже нечасто виделась с отцом, – вздохнула Фотини. – Он возвращался поздно домой с собраний, а когда приходил, они с мамой всю ночь разговаривали и писали речи.
– Какие речи?
– Обращение к работникам. На заводе. Под глазами у папы были огромные темные круги, он все время читал газеты и книги и допоздна засиживался за кухонным столом. Но как-то вечером за мной присматривала тетка, а мама задержалась на работе. Я не могла уснуть, и тетя подогрела мне молока. Она тоже волновалась. Вдруг я услышала ключ в замочной скважине. Наконец пришла мама.
Темис заерзала, словно оттягивая следующий момент.
– У нее было грязное лицо, даже в тусклом свете я заметила ссадину на щеке, будто мама упала. Она пыталась заговорить, но слова не шли. Немного успокоившись, она все нам рассказала. Была демонстрация. Работники просили увеличить зарплату и улучшить условия труда. Их атаковала полиция. Некоторые пострадали.
– А твой отец…
– Его убили.
Между девочками повисла пауза, что случалось очень редко. Темис стало неловко, она не знала, что сказать.
Заговорила Фотини: