Любимая еда русских писателей - стр. 11
Лучше порадуемся вместе с Гоголем его любимым лакомствам.
На завтрак Гоголь часто ограничивался одной чашкой чаю. Но уже за обедом он устраивал пиршество. Любил родную украинскую кухню – вареники, галушки, всевозможные соленья. Пристрастил к ней своих приятелей – москвичей и петербуржцев. Часто сам готовил для своих гостей.
А галушки – специально для писателя – делали у Нащокиных.
Очень любил котлеты из смешанного фарша – свинина и говядина. Котлеты для него фаршировали еще одним фаршем, состоящим из гусиной печени, рубленых яиц, лука и мускатного ореха.
Будучи в Москве, предпочитал обедать и ужинать в Купеческом клубе. К предпринимательству он никакого отношения не имел, друзей среди купцов у Гоголя тоже особо не водилось. Просто ему нравилась еда тамошнего повара Порфирия – наваристая, жирная и сытная. Как он привык на своей родине.
К алкоголю Николай Васильевич был равнодушен. Похоже, он даже его опасался. Впрочем, мог выпить полынной настойки – она, видимо, больше всех прочих напитков напоминала лекарство.
Впрочем, по молодости Гоголь с удовольствием баловался спиртным. И даже придумывал клички напиткам. Вина у него были «квартальными» и «городничими». Ведь они наводили порядок в желудке, заполненном разными яствами. А жженка называлась Бенкендорфом.
Почему? Очень просто. Дело в том, что при приготовлении жженки возникает голубое пламя. Голубые мундиры в России в то время носили жандармы (вспомним лермонтовское «И вы, мундиры голубые, / И ты, им преданный народ»). А Александр Бенкендорф, соответственно, был шефом жандармов.
А еще писатель любил тюрю из картошки, хлеба, лука и кваса.
Мастер делать макароны
Но, оказавшись в Италии, Гоголь влюбился в итальянскую кухню. Она затмила все, включая ту же украинскую еду. Николай Васильевич писал из Рима Данилевскому: «В брюхе, кажется, сидит какой-то дьявол, который решительно мешает всему… рисуя какую-нибудь соблазнительную картину неудобосварительного обеда… Обедаю же я… у Фалькона, знаешь, что у Пантеона? где жареные бараны поспорят, без сомнения, с кавказскими, телятина более сыта, а какая-то crostata с вишнями способна произвести на три дня слюнотечение у самого отъявленного объедала».
Доходило до абсурда. Гоголь мог в какой-нибудь траттории довольно плотно пообедать, расплатиться и уже собраться уходить. Но тут появляется другой посетитель и заказывает себе какое-нибудь блюдо. Николай Васильевич с завистью на него смотрит – и требует себе то же самое.
Михаил Погодин так описывал итальянский полдник – по сути, всего лишь легкий перекус – Николая Васильевича: «Он садится за стол и приказывает: макарон, сыру, масла, уксусу, сахару, горчицы, равиоли, брокколи… Мальчуганы начинают бегать и носить к нему то то, то другое. Гоголь, с сияющим лицом, принимает все из их рук за столом, в полном удовольствии, и распоряжается: раскладывает перед собой все припасы, – груды перед ним возвышаются всякой зелени, куча склянок со светлыми жидкостями, все в цветах, лаврах и миртах. Вот приносятся макароны в чашке, открывается крышка, пар повалил оттуда клубом. Гоголь бросает масло, которое тотчас расплывается, посыпает сыром, становится в позу, как жрец, готовящийся совершать жертвоприношение, берет ножик и начинает разрезывать».