Любаша - стр. 5

– Что с тобой, Любаша? – удивлённо спросил Пётр, потирая ушибленное плечо. – Белены объелась?

– Видишь, ребенок смотрит, – пояснила она. – Постыдился бы!

Пётр оглянулся и тоже увидел мальчика. Мужчина поморщился, но промолчал и отошёл к камину, чтобы подбросить дров в затухающий огонь.

– Что тебе, оленёнок? – ласково спросила молодая женщина, подходя к сыну. – Надоело гулять?

– Мама, я кушать хочу, – жалобно произнёс малыш. – Можно мне колбаски? Или кусочек хлебушка?

– Конечно, сынок! Пойдём, я тебе дам вкусную котлету. Ведь ты любишь телячьи котлетки?

– Очень, – улыбнулся сквозь слёзы мальчик. И с тревогой спросил, озираясь: – А разве мне можно здесь?

– А кто нам с тобой запретит? – с нарочито удивлённым видом произнесла Любаша. – Никого же нет. Садись за стол! На любой стул.

– Куда захочу? – не поверил своему счастью мальчик. – Правда-правда?!

– Я же сказала, – улыбнулась женщина. – Не заставляй меня повторять дважды.

Мальчик подошёл к столу и после недолгого раздумья предсказуемо показал на стул, напоминающий трон.

– А сюда можно?

Молодая женщина кивнула, и он быстро забрался на стул, слишком высокий для него. Устроился поудобнее и с блаженным видом начал махать ногами, недостающими до пола. Любаша поставила перед ним красивую позолоченную фарфоровую тарелку с котлетами, от которых ещё шёл пар, и подала серебряную вилку. Мальчик наколол котлету на вилку и начал есть, аккуратно откусывая маленькие кусочки. Сначала он держался настороже, но постепенно увлёкся и забыл об опасности, которая грозила ему, если бы кто-нибудь из владельцев дома неожиданно вошёл в гостиную и увидел его. До этого дня такое было строго запрещено, и малыш прекрасно усвоил урок, даже мысленно не смея нарушить запрет. Но некоторое время тому назад что-то начало меняться в окружающей его жизни, незаметно и исподволь. Он это чувствовал, только не мог оформить в осознанную мысль, и лишь присматривался, озираясь вокруг себя, словно перепуганный зверёк.

Глядя на сына, такого счастливого, и в то же время озабоченного, даже чрезвычайно озадаченного непривычной ему ситуацией, Любаша прикусила губу и отвернулась, чтобы скрыть внезапно навернувшиеся на глаза слёзы. Но при этом она встретилась взглядом с Петром, который хмуро смотрел на происходящее и что-то недовольно бормотал себе под нос.

– Ты что там бурчишь? – резко спросила она.

– Я говорю, пусть ест поскорее и уходит от греха подальше, – сказал Пётр, стараясь говорить как можно тише, словно боясь, что их подслушают. – А то скоро хозяева вернутся с кладбища. А если Софья Алексеевна увидит? То-то рассердится!

Любаша тоже нахмурилась и не предвещающим ничего хорошего голосом спросила:

– Это ещё почему?

– Сама знаешь почему, – ушёл от ответа Пётр, смущённый её злым взглядом.

– Ничего я не знаю и знать не хочу! – сказав это, она отвернулась от мужчины и ласково погладила сына по голове. – Кушай, мой оленёнок! Не глотай, жуй медленно, как я тебя учила. Веди себя за столом прилично, как все воспитанные мальчики.

Ничего не понимающий Пётр с удивлением спросил:

– И давно ты стала такой храброй?

– С сегодняшнего дня, – неожиданно улыбнувшись, ответила молодая женщина. – И хватит об этом!

Но Пётр продолжал настаивать.

– А всё-таки?

Любаша с презрением взглянула на него и грубо ответила: