Любаша - стр. 17
Мальчик под столом уже проделал значительный путь, когда, пытаясь сохранить равновесие, покачнулся и ненароком задел колено Софьи Алексеевны.
Почувствовав неожиданное прикосновение, вдова бросила вопрошающий взгляд на Заманского. Тот сидел ближе всех к ней, и кроме него никто не мог бы дотянуться до её ноги. Ничего не подозревающий Заманский улыбнулся в ответ на немой вопрос в её глазах. Эта по обыкновению извиняющаяся улыбка невольно подтвердила её подозрение. Вдова, выпив бокал вина, чувствовала себя как никогда одинокой и никому не нужной. Она нуждалась в сочувствии. И то, что оно было проявлено по-мужски, без ложной скромности, даже обрадовало её. Софья Алексеевна не любила ходить вокруг да около, предпочитая, как она сама говорила, резать правду-матку в глаза. Это правило касалось и её отношений с мужчинами.
– Не жалейте меня, Иосиф Аристархович, не надо, – произнесла она томно, придвигаясь ближе. – Я сильная женщина, я выдержу.
Заманский кивнул, соглашаясь, однако счёл своим долгом заметить:
– Я ничуть в этом не сомневаюсь, Софья Алексеевна. Но немного жалости ещё никогда и никому не повредило.
Софья Алексеевна ласково прикоснулась к его руке и проворковала:
– Так вот вы какой! А я-то считала вас этаким скромником. Верно говорят про тихий омут…
Заманский поразился как её прикосновению, так и непривычному тону. И не смог этого скрыть, спросив:
– Это вы о чём, Софья Алексеевна, позвольте узнать?
Но вдова не стала торопить события.
– Не сейчас, – сказала она, многозначительно глядя на него. – Давайте продолжим наш разговор позже, когда все гости разойдутся. Вы не возражаете?
По своей привычке никогда и ни с кем не спорить без насущной на то необходимости, Заманский покачал головой, словно игрушечный китайский болванчик.
– С превеликим удовольствием, Софья Алексеевна! Если бы я ещё хоть что-нибудь понимал из того, о чём мы только что говорили…
Гул от всех этих разговоров, то стихающий, то усиливающийся, наполнил гостиную. Недавнее молчание, воцарившееся после выпитого в память о Кичатове вина, было нарушено. Снова заслышав оживлённые голоса, мальчик, который сам же и вызвал эту лавину, сообразил, что выбраться незаметно ему не удастся. Путешествие на четвереньках под столом было слишком утомительным и непредсказуемым по последствиям. И по здравому размышлению он решил выждать. У него оставалась надежда на то, что мама спохватится, придёт и спасёт его.
Печально вздохнув, мальчик достал из кармана пиджачка остывшую и изрядно помятую котлету и начал её есть, отщипывая маленькие кусочки…
Глава 5
Софья Алексеевна постучала вилкой о бокал, привлекая к себе общее внимание, и, дождавшись, когда все взоры обратились на неё, тоном, не допускающим возражений, произнесла:
– Вот мы и помянули Кичатова, да обретёт вечный покой его беспокойная морская душа. А теперь каждый из вас должен сказать о нём что-нибудь.
Приветливо улыбнувшись, она полувопросительно-полуутвердительно сказала:
– Иосиф Аристархович, может быть, вы начнёте первым, на правах старого друга семьи?
Заманский не был готов к такому, однако он не стал возражать, верный своей привычке ни с кем не спорить. Да ему это было и не трудно. Он любил поговорить, мало интересуясь тем, слушают ли его окружающие. Для него было главным, чтобы его не перебивали. И тогда он мог говорить бесконечно, за потоком слов умело скрывая свои истинные мысли и чувства, если это было необходимо.