Ляля для босса. Это наша дочь! - стр. 16
– Очевидное для меня то, что вы – моя сотрудница. И ваша работа – это не выдвигать голословные обвинения, а закрывать дыры в системе. Всё остальное относительно вас меня не касается! Если вы планируете продолжать работать здесь, я настаиваю на соблюдении границ и регламента. Если нет – вы знаете, где дверь.
Моё горло словно сжимает стальной обруч, холодный и острый, впивающийся в кожу.
Прижимаю Соню покрепче к себе, стараясь защитить нас обеих от презрения, разлитого в воздухе.
– Можете сколько угодно настаивать, но Соня здесь. Она существует. И она заслуживает отца, который…
– Достаточно!
– Станислав Сергеевич…
– Вон! – Орёт. Хлопает ладонью по столу. – Пошла вон!
Подпрыгиваю от испуга на месте.
Соня куксится и хнычет, дёргая ножками в воздухе.
Сташевский откидывается на спинку кресла, растирает ладонью лицо.
После резкой вспышки дыхание его тяжелое и неровное. Грудная клетка ходит ходуном.
– У вас есть задание, – говорит он тихо, едва слышно. – Выполняйте.
Резко развернувшись, выбегаю из кабинета.
А как только за мной закрывается дверь, я слышу громкий мат и звук разбивающего о стену стекла.
Глава 9
Варя.
Я так и сижу в холле, утопая в мягком чёрном диване. Растерянная, напуганная, после внезапной вспышки эмоций босса.
Но эмоции у него есть, и это ведь хорошо, да?
Да, но такие мне точно не унести… Слишком взрывоопасны, ядовиты.
Разговор со Сташевским пошёл не так, как я планировала.
Ладно уж, чего тут! Пока каждый наш разговор идёт по незапланированному сценарию и превращается с его стороны в конкурс красноречия и изощрённых унижений.
Мои пальцы всё ещё конвульсивно сжимают телефон с горящей на экране фотографией Марьяны.
А вдруг она ошиблась? Вдруг Сташевский – действительно не отец Сони, и тогда я сейчас, подобно сумасшедшей, пытаюсь навязать человеку не имеющего к нему никакой причастности ребёнка.
Но нет же, нет! Марьяна всегда была слишком осторожной в вопросах, касающихся контрацепции. И только со Станиславом Сергеевичем она позволила себе вольность, за которую поплатилась.
Она очень боялась потерять свой статус свободной и не обременённой хлопотами женщины.
Её жизнь всегда была как танец: лёгкий, изящный, завораживающий. Марьяна – птица в блестящих перьях, летящая вперёд, к ярким огням и красивой жизни. Неземная. Неприкасаемая, как редкий музейный экспонат.
Высокая, стройная, с модельной внешностью и длинными блестящими волосами, она тут же оказывалась в центре внимания там, где появлялась.
Марьяна рано поняла, что красота – её капитал. И как только выяснилось, что ухажёры могут быть ещё и богатыми, она потеряла интерес ко всему, что не касается устройства её беззаботного мира.
Семья?
Это лишнее!
Она легко избавляется от людей, даже от близких, словно обрезает ненужные ниточки.
А Соня…
От Сони она хотела избавиться сразу.
Я до сих пор помню тот разговор с такой поразительной точностью, что мурашки идут по коже. Марьяна смотрела на меня с холодной усталостью, будто я предлагаю ей что-то нелепое, невозможное.
Марьяна, в силу уверенности в собственной неуязвимости, узнала о беременности уже на приличном сроке. Настолько приличном, что аборт в её случае приравнивался к убийству.
Я этого допустить не могла.
Уговорить её оставить ребёнка было сложно, но я знала, что если не сделаю этого, то всю жизнь буду жалеть о том, что не настояла. Не знаю, откуда во мне взялись силы, чтобы взять на себя такую ответственность, но я была уверенна в одном: я буду для этого ребёнка той матерью, которой Марьяна никогда не станет.