Лунатики - стр. 20
Друг любезный несколько раз приезжал на залив и выводил Евгения из блаженной нирваны, рассказывая о служебных проблемах. В частности, упомянул ту историю, которую неделю спустя Квинт вспоминал в самолёте. Удивительное сходство сюжетов, если можно так выразиться. Но вот действующие лица совсем другие. Поэтому вряд ли можно сравнивать обстоятельства двух преступлений. Да и города находятся далеко один от другого. Видимо, просто совпало…
Валентин Шавров, приятель Квинта, не мог даже на пляже валяться без бутылки пива. В тот вечер они, искупавшись, улеглись на параллельно стоящие топчаны. У них был целый ритуал наблюдения за солнцем, садящимся в море. Следом за этим на землю тотчас же падала чёрная бархатная южная ночь.
Потягивая пиво «Калинкинъ» и предвкушая завтрашнюю поездку на Песчаные острова, Квинт слушал друга и про себя досадовал. До чего же ему надоели эти убийства, задержания, допросы! Какое счастье видеть зеркальную воду залива, чаек на ней, ощущать тишину и покой. В саду белеет дом, и вечером, сквозь листву, уютно светятся его окошки.
Все бандиты исчезли с земли, будто сгинули. И ни один их пакостный поступок не осквернит весну. Квинту хотелось так думать, но Шавров никак не мог угомониться. Перевернувшись на живот, он долго вздыхал, хмыкал, укладывался поудобнее. Наконец, не выдержал.
– Жень, слышь, что было у нас! Вернее, в Ростове. Там есть посёлок Янтарный. Богатенькие буратины живут…
– Да не твоя же епархия! – Квинт хотел встать и уйти.
Он не любил сидеть рядом с сухощавым, мускулистым Шавровым. Самому с фигурой не повезло. С детства был толстый, и потом не похудел. Только весь зарос чёрным волосом, за что и получил прозвище Гризли. Теперь пузо снова стало пухнуть, как на дрожжах. Надо бы пива поменьше пить. Но вот на Вальку оно не действует совершенно. И на московского друга Антона Ронина – тоже. Тот – вообще красавец, как античный герой. Ест всё, что хочет, причём помногу. А фигура – картинка! Рядом с такими мужиками Квинту впору повеситься от собственного безобразия.
Евгений даже позаимствовал у Ронина привычку носить на шее золотую цепь, а на пальцах – кольца и перстни. В таком виде он стал похож на «авторитета» из какой-то южной республики. Шавров даже поддевал: «Гляди, в ментовку загребут! Ты – вылитый пахан в этом золоте!» Ничего удивительного. Мать – армянка, и сын пошёл в неё. Она тоже полная, с выпуклыми чёрными глазами и крупным носом. У матери с сыном даже взгляд похож – задумчивый и вместе с тем цепкий.
– Многостаночник ты, что ли, ещё и об областном центре думать? – ворчливо продолжал Квинт. – В Таганроге всю преступность побороли? Делать тебе нечего?
Квинт гнал мысли о папках, запертых в сейфе. И наблюдал, как небесные звёзды отражаются в море, словно светят из глубины.
– Брось! Давай поживём, как люди! Согласен? Или возражаешь?
– Я не настаиваю, чего там.
Шавров стряхнул пепел с кончика сигарету и разрыл босой пяткой песок. Порезался ракушкой, нецензурно выругался и измазал палец в крови.
– Но, понимаешь, случай невероятный! Самое главное, ни за что не похоже, хотя в Янтарном почти каждую ночь разборки. Посёлок этот в городскую черту входит…
Шавров сходил к воде, зачерпнул её в горсть, брызнул на ранку. От соли Валькина шевелюра склеилась в сосульки, висела над запавшими глазами. Он опять раздул огонёк сигареты.