Ложная память - стр. 14

– И все же мне хотелось бы знать, что ты принимал.

– Зачем? Может быть, это самый вкусный из моих рецептов, а ты так и не испробуешь его. – Скит улыбнулся и нежно ущипнул Дасти за щеку. – Только не ты. Ты не такой, как я.

Мазервелл вышел из дома со вторым матрасом от другой двуспальной кровати и положил его вплотную к первому.

– Какая глупость, – сказал Скит, указав пальцем с высоты на матрасы. – Я просто прыгну с другой стороны.

– Послушай, ты же не собираешься разбить башку о дорожку Соренсона? – твердо сказал Дасти.

– Им до этого не будет дела. Они находятся в Париже.

– В Лондоне.

– Все равно.

– Им будет еще какое дело. Они мочой изойдут.

Мигая своими мутными глазами, Скит поинтересовался:

– И что, они на самом деле будут волноваться или так, для проформы?

Мазервелл внизу спорил с охранником. Дасти слышал их голоса, но не мог разобрать слов. Скит все так же держал руку на плече Дасти.

– Тебе холодно.

– Нет, – возразил Дасти, – со мной все в порядке.

– Ты дрожишь.

– Это не от холода, просто мне страшно.

– Тебе? – Скит от недоверия попытался сфокусировать косые глаза. – Страшно? И чего же ты боишься?

– Высоты.

Мазервелл и охранник направились в дом. Сверху казалось, что Мазервелл обхватил парня рукой за спину под плечами, как будто пытался приподнять его над землей и поскорее унести прочь.

– Высоты? – Скит продолжал таращиться на него. – Да ты же всякий раз, когда нужно красить крышу, хочешь делать это сам.

– А при этом у меня все кишки сводит.

– Слушай, кончай шутить. Ты ничего не боишься.

– Нет, боюсь.

– Только не ты.

– Я.

– Нет, не ты! – выкрикнул Скит с неожиданной яростью.

– Именно я.

В том состоянии, в котором пребывал сейчас Скит, его настроения могли мгновенно меняться от расслабленной удовлетворенности к крайнему неудовольствию. Он отдернул руку от плеча Дасти, обхватил себя за плечи и принялся медленно раскачиваться взад-вперед на узком насесте, образованном всего-навсего одним коньковым рядом черепицы. Его голос был исполнен муки, как если бы Дасти не просто сознался в боязни высоты, а объявил бы, что его тело изъедено смертельным раком: «Не ты, не ты, не ты, не ты…»

В таком состоянии Скит мог бы с пользой проглотить несколько ложек приязненного отношения. Но если бы он решил, что с ним нянчатся, то мог стать угрюмым, неприступным, даже враждебным. В обычных условиях это просто раздражало, но на высоте в сорок футов над мощенной камнем площадкой могло оказаться очень опасным. Вообще-то он лучше реагировал на сдержанную приязнь, юмор и холодную правду.

Дасти решил прервать это бесконечное «не ты», которое уже начало превращаться в песню.

– Ты такой кретин, – сказал он.

– Это ты кретин.

– Ничего подобного. Кретин – ты.

– Это ты самый настоящий, натуральнейший кретин, – убежденно заявил Скит.

Дасти помотал головой.

– Нет, я – психологический прогерик.

– Кто-кто?

– Слово «психологический» означает нечто, связанное с сознанием или влияющее на него. А прогерик – это кто-то, страдающий прогерией, врожденной ненормальностью, выражающейся в том, что человек преждевременно и быстро стареет. Прогерики уже в детстве кажутся стариками.

Скит понимающе качнул головой:

– Эй, да ведь я же видел историю об этом в «Шестидесяти минутах».

– Так вот, психологический прогерик – это тот, кто даже еще ребенком мысленно стар. Психологический прогерик. Мой папаша частенько называл меня так. Иногда он сокращал это прозвище – ПП. Он говорил: «Мой маленький пи-пи». «Как сегодня поживает мой маленький пи-пи?» Или же: «Маленький пи-пи, раз ты не хочешь смотреть, как я выпью еще немного виски, то почему бы тебе не выволочь свою задницу в сад и не поиграть там немного со спичками?»