Ловушка для птички - стр. 52
Не думать о нём, не вспоминать…
Через несколько дней я улечу на Майорку, а когда вернусь, его отпуск уже закончится. Я спокойно доделаю сад на этой проклятой вилле, и моя жизнь потечёт в привычном спокойном ритме. Очень надеюсь, что Гордиевские не станут слишком часто приезжать. Зачем им отдыхать в одном и том же месте, когда есть возможность путешествовать в любую страну мира? Тем более у нас тут скучно.
Поспать мне не удается, так что в офис приезжаю пораньше. Дел перед отпуском много, и я рада, что могу отвлечься. Позвонить поставщикам, поговорить с заказчиками, пошутить с садовником и водителем, выпить кофе с горничными из отеля. Общение с людьми всегда было моим лучшим лекарством от навязчивых мыслей и тяжелых воспоминаний.
Сейчас главное – не думать о Гордиевском.
Все срочные рабочие вопросы получается закрыть до обеда. Я чувствую приятную усталость эффективного человека и собираюсь поехать домой вздремнуть пару часиков. Сегодня мне жизненно необходима традиционная испанская сиеста[1], так как на вторую половину дня планов много: нужно будет заскочить к Тимуру в ресторан – проверить, как Алекс с девочками из цветочного бутика украсили зал для вечеринки Белецких, а после смотаться в Икею и купить всякого разного для нашего с Николь нового дома. Вечером я сварю себе какао и буду рисовать очередной проект, а потом смотреть какую-нибудь глупую комедию.
Принять и отпустить. Не думать…
Выключаю рабочий компьютер, беру сумочку и роняю мимолетный взгляд в окно, выходящее на парковку отеля.
Именно в этот момент к центральному входу неспешно подползает знакомая черная акула-«Ауди». Спустя некоторое время из нее выходит Гордиевский. В темных джинсах и своей фирменной белой рубашке с закатанными рукавами. На лбу зеркальные рэйбены, в глазах неиссякаемая самовлюбленность. Свежий и холеный, как в день нашего знакомства. Кажется, даже побрился.
Лениво оглядевшись по сторонам, он открывает заднюю дверь и достает безумной красоты букет пионовидных роз.
Мое глупое сердце пропускает удар и радостно несётся вскачь. Он приехал извиняться с цветами! Это так трогательно и так романтично! И цветы мои любимые! Откуда только узнал?! Неужели спросил у Марии?
Не чувствуя пола под ногами, несусь вниз. Вход в офис у нас с торца здания отдельный, но дверь кухня выводит на внутренний дворик отеля, куда и войдет Никита.
Подбегаю к раздвижным панорамным окнам, но открыть не успеваю – ровно секунды мне хватает понять, как сильно и глупо я ошиблась.
На моих глазах красавчик Никита вышагивает по зелёной лужайке. Навстречу ему бежит маленький мальчик. Следом за ребенком дефилирует экс-мисс Краснодарского края Юлия Третьякова. То есть Гордиевская. То есть его жена.
И побрился он для нее, и цветы мои тоже ей.
Смотрю, как он треплет по голове малыша и нежно целует жену, и за ребрами больно жжёт. Не знаю, как называется то, что я чувствую. Унижение? Обида? Ревность? Предательство?
Нет столько негативных слов в моем лексиконе, чтобы описать, насколько мне мерзко.
Несколько часов назад этот мужчина сжимал меня в объятиях, а теперь как ни в чем не бывало обнимает другую и дарит ей цветы. Как же хочется это развидеть!
Но еще больше хочется вернуться во вчерашний вечер и не сесть с ним в машину.
Страстно не желая стать его любовницей, я сделала всё, что ею стать. Можно корчить из себя жертву обстоятельств, упиваться собственной беспомощностью и валить всю вину на Гордиевского, а можно признать, что сама хотела быть с ним, а его избыточное внимание льстило и тешило моё женское самолюбие.