Ловушка для ловеласа - стр. 47
“Одумайся, она не твоя!” – шепчет внутренний голос. Яд осознания растекается по венам вместе с возбуждением. От этого кроет, рвет к чертям предохранители.
“Будет больно!”
Знаю, понимаю, но будет еще больнее, если не сделаю этого. А еще понимаю, что если сейчас украду поцелуй, то не остановлюсь.
Там, в кабинете, я ее не взял из-за толпы под дверью. Зато пьяным на Новый год прижимал Наташу к кушетке. И если бы не страх в ее глазах, все случилось бы. Пришлось ставить себе “укол Стрельцова”. Но сейчас…
– Выгони меня, Стрельцова, – сорвавшимся голосом шепчу, прижимая свой вспотевший лоб к ее, чуть прохладному. – Не остановлюсь. Не смогу. Станешь моей.
– Как бы я хотела стать твоей, – всхлипывает блондинка.
Чувствую, что не договаривает. Но почему не отталкивает? О муже думает? Почему же не вспомнила о нем, когда в гости приглашала, на чай?
Неожиданный всплеск злости толкает меня на крайность – жестко обрушиваюсь с поцелуем на нежные губы. А эта дурочка – нет бы оттолкнуть, остановить, отчитать… Приоткрывает рот, пропуская мой язык внутрь, усмиряя мой гнев, подчиняя меня, заставляя стать нежным.
Меня прет, словно и не было всех этих лет. Словно в моих руках трепещет моя Птичка, а не чужая жена. Эта мысль вновь впрыскивает порцию яда в кровь. Ярость вспыхивает с новой силой, срывая тормоза.
Губы опускаются на шею, оставляя собственнические метки, срывая стоны из уст Наташи. Руки же ползут по все тому же стройному телу, пробираясь под утепленную кофту.
Дрожащие пальчики несмело пробираются под мой свитер, надетый на голое тело. Подхватываю под ягодицы, и наугад тащу по прямой. О, чудо, по пути попадается диван. Опускаю драгоценную ношу и нависаю сверху.
Буквально на секунду отрываюсь от сладких губ, чтобы оголить свой торс и стянуть ненавистную кофту с Наты. Мой взор упирается в простенький бежевый бюстик, так красиво обтягивающий сладкие грудки. Не думая, стягиваю его вниз и припадаю губами к манящим вершинкам.
– Андрей, я… – всхлипывая, бормочет Птичка.
– Не обижу, – хриплю, выпуская изо рта вкусную бусинку. – Знаешь же.
– Знаю, – тихо вздыхает Ната.
Я упиваюсь ее телом. Как тогда, на мой День Рождения. Сначала наслаждаюсь малышками. Потом стягиваю штаны вместе с бельем и припадаю к ножкам, поднимаясь выше, к “десерту”, вкус которой, кажется, я помню до сих пор.
– Османов! – протяжно стонет Птичка, когда я добираюсь до лакомого "кусочка" и с наслаждением упиваюсь им.
Но, в отличие от прошлого раза, я не способен удержать себя в руках. Продолжая подводить к пику Наташу, освобождаю готового на все бойца. Чувствую, что Птичка балансирует на грани экстаза. Резко поднимаюсь к ее лицу и впиваюсь в рот, давая ощутить ей собственный вкус.
А затем одним толчком врываюсь в Нату.
Твою мать!
Хочется спросить, слышал ли Стрельцов про супружеский долг, но язык буквально отказывается язвить. Я в ней. Это какое-то сумасшествие. Моя хрупкая, нежная, узенькая, словно девочка, Птичка.
Всматриваюсь в ее, словно ставшие ярче, глаза. Сожаления в них определенно нет. Удивление, благодарность и желание.
Даю ей немного привыкнуть, ощущая сопротивление и напряжение внутри, зацеловываю шею и лицо. Чувствую, что расслабляется, сама поддается вперед, и начинаю двигаться. Между нами не секс. Нет.
Люблю. Бесполезно отрицать. А она… Сейчас она позволяет мне любить ее.