Лорна Дун - стр. 12

Не скажу, чтобы я был большого мнения об этих молодцах, потому что если бы меня в мои двадцать лет поставили к дверям сэра Энсора, так я вообще, пожалуй, выломал бы их плечами из стены, хотя в ту пору я еще не вошел в свою полную силу. Я это говорю к тому, что лишь по сравнению с обычными мужчинами нашей округи Дуны выглядели настоящими великанами. Кроме того, их сызмальства обучали стрельбе из тяжелого карабина, и у них любой мальчишка мог попасть в голову кролика с расстояния в восемьдесят ярдов.

Итак, после всего, что я рассказал, любой из вас, любезные читатели, поймет, почему смерть моего отца местные власти не осмелились предать огласке. Мы провожали отца в последний путь в скорбном молчании – молчали все, кроме моей матушки, а она рыдала не переставая – и похоронили его на маленьком кладбище нашего Орского прихода.

Мало что осталось у меня в памяти от той зимы – ведь в ту пору я был совсем мальчишкой, – но я хорошо помню, как недоставало мне отца, когда я в одиночку гулял по вересковой пустоши, и особенно тогда, когда я ставил в снегу силки на кроликов и обучал всяким штукам нашу овчарку. Я частенько поглядывал на отцовское ружье, старинную вещь испанской работы, которой отец очень гордился. Но Джон Фрай не позволял мне к нему прикасаться до тех пор, пока однажды не опробовал его самолично, подстрелив из него здоровенную крысу. С того дня я начал обучаться стрельбе и мало-помалу весьма понаторел в этом деле.

Наступил декабрь. Две недели прошло с тех пор, как отец сошел в могилу, и всякий раз, спуская курок, я мысленно посылал пулю в того, кто убил моего дорогого родителя. Ружье было очень тяжелым, и каждый выстрел давался мне с величайшим трудом. Глядя на мои муки, Джон Фрай как-то ухмыльнулся и заметил, что его, мол, удивляет то, что ружье в моих руках вообще стреляет.

Наша ферма Плаверз-Барроуз, что означает Ржаночьи[6] Холмы, расположена на косогоре у подножья мрачной горы, покрытой бедной растительностью. На этом фоне наша ферма представляется райским местечком: трава здесь ярко-зеленая, сочная, разбит фруктовый сад, а ручей, хотя его не сразу разглядишь в траве, слышен везде и повсюду. Река Линн протекает прямо через территорию фермы, и по обе стороны лежат чудесные луга, а потом Линн сворачивает на участок Николаса Сноу, что граничит с нашим земельным наделом.

Вниз по течению, в двух милях от фермы, в Линн впадает другая река – Беджворти, и Линн, обретая полноводье, становится настоящей рекой. Здесь много рыбы, и чем дальше уходишь вниз, тем богаче улов, потому что дальше Линн становится глубже, а чем глубже дно, тем больше на нем корма для рыбы. Когда я отправлялся удить рыбу вниз по течению Линн, я часто брал Анни с собой. Случалось, я даже переносил ее на спине с одного берега на другой, если дно было глубоким и каменистым. Мы с Анни обследовали на Линн многие места, но к Беджворти подходить не осмеливались. Мы знали, что она глубокая и что в ней полно рыбы, но мы знали также и то, что она вытекает из Долины Дунов и что до входа в Долину здесь рукой подать – всего какая-нибудь миля или около того. Но однажды – мне уже было четырнадцать лет, и, помню, в тот день я надел новую пару штанов и синие шерстяные чулки, связанные матушкой, – так вот однажды я побывал и на Беджворти.