Лондон – Париж - стр. 11
Дядя (раздражаясь все больше). Но еще раньше ты проконсультировался со своими идейными вдохновителями. Властители дум! Мерзавцы! Хотел бы я посмотреть на кого-нибудь из них!.. Хотел бы я посмотреть, как Жан-Жак Руссо отказывается от титула и родовых поместий! Вот была бы картина!
Дарней. Я не принадлежу к людям, зависящим от чужих мнений. Я мыслю совершенно самостоятельно.
Дядя. Все дураки так считают. Прости, мой друг, я не хотел тебя обидеть. (Он отпивает глоток воды.)
Но я не могу не презирать всю эту сволочь, которая вопит о наших привилегиях! Да они сами только о них и мечтают! Им бы только дорваться!
Дарней. Ну хорошо. А доктор Манэ? Он тоже мечтал о привилегиях?
Дядя (испуганно). Какой еще доктор Манэ?
Дарней. Тот самый, которого вы засадили в Бастилию на восемнадцать лет!
Входит лакей с горячим блюдом, ставит его на стол, снимает крышку. Дядя движением руки высылает его прочь.
Дядя (несколько успокоившись). Так. Можно не спрашивать, откуда ты все это знаешь. (Накладывает себе полную тарелку.) Хороша была твоя матушка. И после смерти не угомонилась. Но только учти, что «засадил» этого доктора не я, а твой отец.
Дарней. Да, но он это сделал из-за вас. Он всякий раз был вынужден вас покрывать, чтобы спасти честь семьи.
Дядя. Да-да, и это тоже тебе поведала покойная маркиза. Выходит, она все же любила моего брата, если рассказывала о нем такие благостные сказки. А я всегда думал, что она любит только саму себя.
Дарней (насмешливо поднимая брови). Ах, вы так думали? А мне казалось, что вы были достаточно хорошо знакомы с маркизой.
Дядя. Я не совсем правильно выразился.
Входит лакей с очередным блюдом, ставит на стол и быстро исчезает.
Дядя (продолжает). Маркиза была очень религиозна.
А богомольные особы, как известно, весьма эгоистичны. Их главная цель – обеспечить себе хорошее местечко в потустороннем мире. Тем более что в этом мире твоя матушка имела все, чего только могла пожелать. (Наливает себе вино и пьет.) Но тебе она солгала. Твой отец вовсе не был таким, как тебе бы хотелось. Видел бы ты, как он выколачивал из крестьян недоимки! Я этим никогда не занимался. А он с них просто шкуру спускал. Убивать их он, конечно, не хотел, но после такой порки некоторые умирали.
Дарней вскакивает и отходит к окну.
Дядя (ехидно). Ты можешь спросить у этих милых крестьян, кого они больше ненавидели – своего старшего сеньора или его легкомысленного младшего брата.
Дарней. Вот поэтому я не хочу здесь оставаться. Я не хочу получать в наследство всю эту ненависть.
Дядя. Твое дело.
Дарней возвращается за стол, выпивает бокал вина и принимается за еду.
Дядя. И все же я не пойму, для чего маркиза рассказала тебе про доктора Манэ?
Дарней. Сейчас я вам объясню.
Дядя. Объясни.
Дарней. Его посадили на восемнадцать лет. Казнить или посадить пожизненно без всякого суда не мог даже ваш кузен прокурор Парижа.
Дядя. Твой кузен. Он был родственником твоей матери.
Дарней. Тем хуже для меня. Когда эти восемнадцать лет подходили к концу, маркиза заболела и, понимая, что уже не встанет, она завещала мне…
Дядя (в ужасе). Так значит, он не умер в Бастилии?..
Дарней. Нет, не умер.
Дядя. И она все эти годы!..
Дарней. Да. Она помнила о нем и держала в поле зрения. И я не знаю, как это получилось, но я уверен, что он остался жив благодаря ей. Она решила во что бы то ни стало его спасти. И спасла. Даже после своей смерти.