Ливень - стр. 5

Домоправительница моя и по совместительству воспитательница дочери с презрением смотрела на эти манипуляции. По её мнению, трапеза не время для игр. А вот Клара в жёлтом платьице и с волосами, собранными на затылке в узел, смотрела на Ганса с интересом, болтая ножками в сандаликах, свисающих со стула. Какая же она всё-таки у меня красавица!

– Мне кажется, что у меня руки в крови, – медленно произнёс стажёр, бросив на меня виноватый взгляд.

Анна, поправив рукой жидкую прядь волос, выбившуюся из-под платка, ловко, орудовала вилкой, забрасывая в рот картофель и мясо. Курносый нос девчонки, покрытый веснушками, втягивал ароматы покрывающих стол блюд, а глаза сверкали от восторга. Наверное, никогда она не видела столько еды перед собой.

Я кивнул на увлечённую девчушку Шумахеру. Поставив локти на стол и сплетя пальцы перед собой, спросил:

– Ганс, смотря на неё, ты всё ещё чувствуешь, что твои руки в крови?

Парнишка замешкался, наблюдая за счастливой и живой рабыней, подавился слюной, пытаясь что-то сказать, кашлянул, а затем просто отрицательно помотал головой под внимательным взглядом Боцмана, улыбнувшегося так, как это умеет только он один – уголком рта.

– Нет, – наконец-то коротко выдавил из себя стажёр, всего секунду разглядывая свои пальцы, а затем решительно вооружившись ножом и вилкой. – Теперь нет, герр Бюлов. Я вас понял.

Старая карга всегда умела удивить. То она умудрялась перевернуть во время спокойной погоды почтовый пароходик, из-за чего вся поверхность воды была покрыта раскисшими посылками и письмами (словно кусками медицинского пластыря, кое-как налепленными горе-доктором на тело больного), то затопить Серый квартал, хотя накануне у набережной вода доходила только до нижней отметки, выскобленной на гранитных глыбах. Но больше всего древняя река обожала приносить подарки городской страже.

– Сколько сегодня?

– Двое, герр инспектор, – отчеканил стражник с пышными рыжими усами вытянувшись перед офицером.

– Двое – это ещё ничего, – глубокомысленно произнёс Гобкинс, с аппетитом уплетая пирог с рыбой, купленный по дороге на происшествие. – Вот в среду, с утра, их пятеро вытащили.

Любопытные горожане, радуясь выглянувшему из-за хмурых туч солнышку, столпились вокруг оцепления из стражей, вытягивая шеи, шушукаясь и приобретая немудрёный товар лоточников, разносивших простую, но вкусную еду. Двигая челюстями и чавкая так же как инспектор, обыватели с интересом поглядывали за действиями рыбаков, орудовавших в воде шестами с металлическими крючьями.

Первым вытащили высокого господина в дорогом шерстяном костюме и чёрных длинноносых туфлях. Его раздувшееся от разложения, покрытое пятнами тело долго не могли подцепить, чтобы утянуть в сеть, с помощью которой и подняли бы на пристань. Багры повредили шею и правую руку мертвеца, обнажив тёмное, холодное мясо кровь, из которого уже почти не сочилась.

Затем из вод Мёрт подняли молоденькую девушку, выглядевшую в серо-белом платье до пят как настоящий ангелок. Участь джентльмена избежала её, и тело оказалось не повреждённым крючьями. Если бы не иссиня-бледная кожа, бедняжку вполне можно было бы принять за спящую.

– Что ты видишь? – спросил я Шумахера, закрывавшего нос и рот надушенным платком.