Ливень в графстве Регенплатц - стр. 32
– В таком случае мне остаётся лишь позавидовать Генриху – его любили так, как я мог только мечтать.
На это Хельге нечего было ответить. Она признавала, что Ахиму есть за что держать на неё обиду, но не собиралась ни в чём перед ним оправдываться. Женщина молча прошла к сундуку, взяла лежащий на нём свой плащ и накинула его на плечи.
– Ты уже уходишь? – встрепенулся Ахим Штаузенг.
Его обида тут же растаяла, и её место заняло горькое предчувствие разлуки.
– Да, мне пора, – спокойно ответила Хельга. – Моё долгое пребывание в твоём доме может вызвать пересуды соседей.
Ахим заволновался, ему не хотелось столь скоро отпускать Хельгу, он слишком редко видел её. Мужчина вышел из-за стола и торопливо приблизился к любимой женщине.
– Останься ещё ненадолго, – попросил он. – Мне безразлично, что говорят обо мне люди.
– Но мне не безразлично.
– Останься.
Хельга опустила глаза. Больше всего на свете ей хотелось остаться с Ахимом и никогда с ним не расставаться. Но это было невозможно.
– Ни к чему, Ахим, мне задерживаться, – тихо произнесла она. – Не нужно это.
И Хельга уверенно направилась к двери.
– Через семь дней я зайду отдать кулон, – сказала она перед выходом.
– Через семь дней, – эхом отозвался Ахим, не в силах отвести полный грусти взгляд от своей возлюбленной.
– До свидания. И подумай над моими словами.
Хельга вышла из комнаты и тихо закрыла за собой дверь, вновь, уже в который раз за много лет, оставив Ахима наедине с его разбитыми мечтами.
Генрих часто навещал своего сына, по-прежнему живущего в семье Клоса Кроненберга. Малыш Берхард уже узнавал этого большого широкоплечего мужчину и радовался его приходу. Ведь только его сильные руки могли так высоко поднимать Берхарда ввысь и там кружить, даря захватывающие минуты полёта, ведь только он не сердился, когда Берхард в азарте игры дёргал за его светлую короткую бороду или даже за волосы. Этот мужчина вообще никогда не сердился на Берхарда, смеялся вместе с ним густым и громким смехом. Вот только жаль, что этот весёлый великан уходил и не забирал Берхарда с собой.
Радостно повизгивая, поддерживаемый сильными папиными руками, малыш Берхард прыгал и резвился у отца на коленях.
– Ах ты, озорник! – широко улыбаясь, журил его Генрих. – Ты мне уже все колени оттоптал.
Но мальчик в ответ только громко взвизгнул.
– Да-да, – согласился с ним отец. – Вон, твой дружок сидит себе спокойно у мамы, не прыгает.
Маленький толстячок Кларк неподалёку сидел у матери на коленях и с завистью смотрел на забавы Берхарда. Он тоже порывался повторить игру друга, но строгая мать не позволяла ему этого, и Кларку оставалось только обиженно кряхтеть.
– Позавчера к нам приезжал гер Штаузенг проведать внука, – поведал Клос Кроненберг, стоя у камина и поправляя кочергой дрова. – Он привёз Берхарду подарок.
– Вот как! – воскликнул Генрих. – И что же это за подарок? Мне любопытно.
– Золотая цепочка с кулоном. Она сейчас на Берхарде.
– Ну-ка, Берхард, сядь, успокойся, похвастайся твоим новым украшением.
Со второй попытки отцу удалось утихомирить сына и усадить его на своих коленях. Генрих подсунул палец под воротничок белой рубашечки на мальчике и осторожно вытянул наружу цепочку. Сверкнув золотым блеском оправы, поверх одежды легла крупная жемчужина необычной формы в виде капли. Генрих, конечно, сразу же узнал украшение. Он подарил его Эльзе на Рождество, и девушка назвала этот кулон «Регентропф», потому что жемчужина показалась ей очень похожей на каплю дождя.