Лилия Белая. Эпический роман - стр. 27

Множественные морщинки бороздили ее бледное до синевы лицо и придавали ему необъяснимое очарование.

– Благодарствую, – поддаваясь этому необъяснимому очарованию, разомкнула оледеневшие губы девушка и с жадностью припала к горько-сладкому травяному настою.

– Карр, – одобрил поведение незнакомки некто, притаившийся в дальнем углу горницы. – Крроха! Крраля! Корролева.

Наталья вздрогнула и резко обернулась на диковинный гортанный голос.

Большая черная птица восседала на покрытом душистыми травами топчане и, будто насмехаясь над нечаянной зрительницей, неуклюже кланялась ей.

– Это Кирк, – проследив взгляд ошеломленной девушки, тяжело усмехнулась чернокнижница. – Не обязательно иметь человеческое тулово, чтобы обладать рыцарским сердцем.

Что такое «рыцарским», Наталья не знала, но решила не выдавать своего зазорного невежества.

– Ворронн, – пояснил слова хозяйки ее говорливый друг. – Благорродство! Сверркание! Соверршенство!

– А теперь спать, – распорядилась владелица дома и распахнула пеструю занавеску, за которой стояла разобранная, готовая к приему гостьи, кровать.

Ночь прошла как одно мгновение. Видимо, горьковато-сладкий травяной настой обладал чудодейственной силой матушки земли, дарующей успокоение и излечение тем, кто верует в ее мудрость и мощь.

Блаженно потянувшись, Наталья открыла глаза и, растерянно оглядевшись по сторонам, стремительно вскочила на ноги. В подслеповатое окошко с любопытством заглядывала мохнатая лапа ели, на которой пристроилась весело щебечущая синичка.

«Где я»? – озадаченно подумала беглянка и отдернула плотную, тщательно заштопанную шторку, отделяющую ее крохотную светелку от большой, заваленной различными дикоросами, горницы.

На столе, рядышком с кринкой, доверху наполненной молоком, и краюхой черного хлеба переминался с ноги на ногу вчерашний словоохотливый ворон.

– Прривет, – покосился на гостью черным любопытным оком любимец хозяйки дома.

«Причудилось», – помотала головой Натальюшка и взглядом поискала рукомойник.

– Он здесь, – проговорил кто-то над самой головой.

На печи, укрывшись старой шубейкой, возлежала Марфа, и пунцовое ее лицо сливалось с красным шерстяным платком, надвинутым на самые брови.

– Захворали? – ахнула девушка и с беспокойством потрогала пылающий лоб спасительницы. – Какой заварить травки, чтобы приготовить для вас снадобье?

– Не стоит беспокоиться, барышня, так как я уже приняла лекарство, которое только что сбило лихорадку, – усмехнулась колдунья и кивнула на вычищенный до блеска умывальник. – И ведуньи иногда болеют.

– Простудились, поди, вчерась, пока со мной возились, – укоризненно проворчала Натальюшка и, наскоро умывшись, вновь подошла к чернокнижнице, чтобы поменять на ней промокшее насквозь белье.

– Не волнуйся, к вечеру пройдет, – отдаваясь в умелые руки гостьи, пропыхтела Марфа и вдруг как бы нечаянно потрогала тугой локон, выбившийся из-под косынки нежданной помощницы.

К вечеру температура спала. Наталья убралась в горнице, испекла пышный, душистый каравай, сварила вкусные наваристые щи с кислой капустой и накормила ими болезную. Затем угостила хрустящей корочкой праздношатающегося Кирка, а только потом поела сама и, ощущая сильную усталость во всем теле, с чувством исполненного долга завалилась на свою постель, дабы вдоволь насладиться сытостью и покоем. Уходить никуда не хотелось.-