Лилит. В зеркале Фауста - стр. 2
Будет пир, будет!..
Прочно влившись в седло мускулистого вороного жеребца, выдыхая пар, рыцарь улыбался и думал именно так. Бывают же радостные дни! Еще одна теплая зима на землях Священной Римской империи, да хранит ее Господь! «Но это не Эдем, – жестко улыбнулся он про себя, разглядывая ползущих по холмам охотников, поспевающих за собаками и преследующих добычу. И тотчас сурово замотал головой, подтверждая сказанное. – Далеко не Эдем!»
– Этот мир – жестокая схватка, – вслух произнес он, сжав рукоять меча у левого бедра под плотным шерстяным плащом. – Слышишь, Герберт? – Он обращался к всаднику за своей спиной. – И Пляска смерти ждет всех впереди. – Белый прозрачный пар вырывался изо рта рыцаря, очерченного жесткой темной бородой и усами. – Великих королей и сиятельных герцогов, благочестивых епископов и гордецов-баронов, ненасытных куртизанок в парчовых одеждах и грязных уличных шлюх, неутомимых тружеников – рыбаков и землепашцев – и жалких нищих. – Он поднял голову к низкому молочному небу, словно требуя подтверждения своих слов у него: – Об этом кричат вороны над лесом, да кто ж их услышит? Люди боятся своего будущего, они глухи ко всему страшному, что стережет их. А оно их стережет! Что скажешь, небо?! – громко вопросил он. – Даже утренняя птаха поет нам о смерти, но кто знает птичий язык!
– Еще одна цитата из Экклезиаста? – сдерживая коня, неуверенно и отчасти беззаботно спросил его молодой спутник – секретарь и слуга в одном лице. Он выдувал из-под капюшона, глубокого надвинутого на голову, тот же прозрачный белый пар. – Я угадал, мастер Неттесгейм? Или… это из святых отцов?
– Не богохульствуй, невежественный юноша, – строго оборвал его рыцарь. – Писания святых отцов проникнуты надеждой. Я же пою о скорби, и уже одним этим богохульствую, потому что христианская вера говорит нам: любой, кто впадает в уныние, грешник!
– Простите, мой господин, – покорно склонив покрытую голову, добавил молодой человек с той степенью иронии, которую ему мог позволить великодушный патрон. – Я был не прав – ведь я пока что всего лишь недоучка.
– Но я заканчиваю мысль и тем оправдываюсь перед Создателем: я не унываю! Потому что, как верный слуга Господа, знаю наверняка: душу истинного праведника ждет рай. Только его душу! Истинная земля обетованная! Остальным, Герберт, мальчик мой, – рыцарь оглянулся на спутника, – уготована иллюзия здесь – на земле, и вечное проклятие за пределами этого мира. – Он натянул поводья. – Едем же, в замке давно ждут нас. Нам нужно застать одержимого живым, пока ревнители веры, здешние инквизиторы, не запытали его каленым железом. Демон, что вселился в этого несчастного, сделав его безумцем, позвал меня. Но я-то знаю, кто говорил устами демона! Страшнее того человека нет никого на свете. Вот кто опаснее ста легионов бесов. На этот раз он открыто бросил мне вызов! Предложил игру, из которой только один из нас выйдет живым. И я поднимаю эту перчатку! Только бы нам успеть!
И господин и слуга, ударив шпорами в бока своих коней, скорой рысью понеслись по заснеженной дороге, что вилась по холмистой равнине к каменному оплоту на горе.
Шаги десятка людей гулко разносились по каменному тоннелю. Мастер Неттесгейм, его слуга Герберт, комендант и мрачный лицом священник шли по бесконечному сырому коридору в окружении молчаливой стражи, закованной в латы. Жадно бросался на темноту огонь пылающих факелов в руках охранников. Тут, под замком, раскинулся целый лабиринт, расходившийся десятками рукавов во все стороны. Враги герцога фон Краузе трепетали при одном упоминании мрачного города под землей – тут можно было сгинуть навечно. Побаивались этого места и окрестные жители. Если кому и не было дела до подземелья, где допытывались правды, нужной палачам, так это веселым и кровожадным охотничьим псам наверху, звонкоголосым птицам да быстроногим оленям, которых ждали мясники с вертелами в замковой кухне.