Лилии полевые. Адриан и Наталия. Первые христиане - стр. 46

– И что же говорил далее император? – почти шепотом спросила Наталия.

Максимиан продолжал по-прежнему беситься и грозил непокорным и непокоряющимся его указу. Он горько жаловался на то, что отовсюду окружен изменниками и предателями, намекая на тех, которые заявили ему, что они христиане, но более всего он негодовал на Горгония, грозил, ругался и вообще вел себя до такой степени неприлично, что я видел это в первый и, вероятно, уже в последний раз, и если бы он обратился ко мне таким же образом, как к Горгонию, то, клянусь честью, я бы не позволил ему этого и расправился бы с ним иначе.

При этих словах на бледном лице Адриана вспыхнул румянец, глаза заблестели, и он, гордо выпрямившись и остановившись перед своей супругой, с достоинством указал на свой меч.

– Что ж было далее, Адриан? – спрашивала Наталия, краснея и опуская глаза.

– А было вот что. Почти половина всех придворных и других чиновников и патрициев тотчас же стали просить об отставке. Император ответил, что это, конечно, воля наша – служить или не служить государю и государству, – и что неволить он никого не может и не хочет, но он знает, как ему надо поступить с государственными изменниками. Затем он, попросту говоря, прогнал нас всех от себя, и я теперь прямо оттуда…

Адриан замолчал. Наталия тоже молчала, она была положительно убита этим рассказом. До сих пор она еще питала слабую надежду на лучший исход вопроса о христианах, теперь и эта надежда была разбита и в будущем не представлялось ничего утешительного. Сердце ее мучительно сжалось.

Она взглянула на Адриана, хотела что-то сказать, но вдруг из глаз ее ручьем хлынули слезы. Адриан заботливо подошел к ней и тихо положил свою руку на ее плечо.

– Что с тобой, моя дорогая? Отчего ты плачешь? – спросил он ее своим ласковым и вкрадчивым голосом, с нежным упреком и печалью глядя на нее. – Разве ты забыла, что обещала и должна быть хладнокровной?

Он сделал сильное ударение на последних словах.

Наталия продолжала плакать.

– Не плачь, моя дорогая! – продолжал утешать ее Адриан. – Твои слезы ничему тут помочь не могут… Катастрофа, во всяком случае, неизбежна.

– Ах, несчастные, несчастные! – сквозь слезы проговорила, наконец, Наталия, качая головой. – Несчастные христиане! Ни за что, ни про что так погибнуть!

– Полно, Наталия, успокойся! Что ж делать, если император так хочет?!

– А разве невозможно что-либо еще предпринять, чтобы отклонить это общее, ужасное несчастье? – спросила Наталия, вдруг оживляясь.

– Нет! Ничего нельзя сделать! – решительно ответил Адриан.

– Ах, если бы я могла, я бы сама пошла к Максимиану и на коленях умоляла бы его отказаться от этого ужасного предприятия…

– О, дитя, дитя! – глухо проговорил Адриан, и горькая усмешка искривила его губы. – В детской головке детские мысли! Знай же, Наталия, что если целый сонм государственных людей, понимающих и защищающих интересы Римской империи, не мог отвратить Максимиана от его пагубных для целости державы замыслов, то что же могла бы сделать ты, слабая женщина? Оставь эту мечту и не думай об этом!

Он нервно повернулся и отошел от Наталии.

И в самом деле, благородная сама по себе мысль Наталии была совершенно несостоятельна. Прежде чем решиться на какую-нибудь крайность, нужно было терпеливо дожидаться дальнейших событий и тогда уже действовать согласно с обстоятельствами. Но это было крайне трудно и не было в характере обоих супругов.