Лик Аполлона - стр. 13
Иногда, во время приступов горячки, Сал бормотала что-то насчет семи. Насколько Джереми понял, такое количество людей было замешано в то дело жизни и смерти, которое толкало Сал вперед. Затем она принималась молить одного из семи что-то сделать. Или, напротив, не делать чего-то.
Почти половина ее бреда изливалась на другом языке, такого Джереми никогда не слышал прежде. И не понял ни слова.
Когда ей полегчало, он спросил:
– А кто эти семеро?
Взор Сал прояснился, и голос ее звучал уже тверже.
– Кто тебе рассказал о них?
– Ты. Только что. Прости, если…
– Господи! О, повелитель солнца! Что мне делать?
– Доверься мне.
Он положил руку ей на лоб и едва не отдернул – настолько сильным был жар.
Девушка покачала головой, словно его просьба причинила ей боль.
– У меня есть право нести то, что я несу. Но я не могу воспользоваться этим. Я недостойна.
Джереми показалось, что несчастная решила, будто он обвинил ее в краже… но ведь ему было действительно все равно – украла она что-либо или нет. Сал была его, а он был ее. Она доверилась ему.
– То, что ты несешь, так важно? Я могу взять эту вещь себе. И спрятать.
Сал набрала побольше воздуха в грудь, хотя каждый вдох, видимо, доставлял ей сильную боль.
– То, что я несу… это страшная ноша. Нельзя сваливать ее на тебя. Пока нельзя.
Сердце Джереми кольнуло болезненное подозрение, что Сал не доверяет ему так же безгранично и искренне, как он ей.
Эти чувства незамедлительно отразились на его лице.
– Нет, милый! Мой дорогой Джереми, да помогут тебе все боги. Ради безопасности тебе лучше не знать…
Он не стал переспрашивать, ради какой безопасности – его или ее тайны. У Сал снова начался бред, она принялась бормотать что-то неразборчивое, временами впадая в забытье.
И все же у подруги Джереми случались и просветления. Во время одной из таких передышек она опять яростно запретила ему посвящать кого-нибудь в свою тайну.
– Хорошо, – кивнул он. – Не могу представить, кому бы я мог доверять здесь. Разве что повивальной бабке, так ты как будто не беременна…
Ее лицо вспыхнуло.
– Э-э, я не имел в виду…
– Ничего, – грустно улыбнулась Сал. – Хвала добрым богам хоть за эту малую милость.
– А кто эти добрые боги? – поинтересовался Джереми.
Она не ответила, хотя юноша счел свой вопрос серьезным.
– Все равно не говори ничего повитухе. Едва ли она сможет сделать что-нибудь, что не смог ты.
Джереми оставил Сал, прошептав на прощание, что скоро вернется и принесет еды.
Несколько часов он прилежно трудился, пока в сердце нарастала тревога и странное напряженное вдохновение. Юноша старался не подать виду, что он чем-то взволнован, и как будто это ему удалось.
И все это время одинокая девушка, возможно, сходила с ума от болезни и неопределенности.
Прежде он никак не мог добиться от Сал названия конечного пункта ее путешествия. Но постепенно болезнь брала свое, и бедняжка призналась, что должна передать свою ношу кому-то из Академии.
Снова придя в себя, Сал словно осознала, что жизнь ее висит на волоске, и назвала имя.
– Профессор Александр.
– Что?
– Это человек, тот, кому ты должен передать мою ношу, если я умру.
– Твое таинственное сокровище? Хорошо. Профессор Александр. Только ты не умрешь.
Джереми не был уверен, что «профессор» имя собственное, а не данное. Или что это не должность или звание, вроде «старосты» или «доктора». Но он выяснит. Он все выяснит.