Личный враг Геринга - стр. 27
Выручил, как всегда, Хренов. Сходил к дежурному, узнал, что и как…
– Прибыли. Окапываются. Местные здорово помогают. Так что успокойся – через неделю увидитесь.
– А я и не волнуюсь, с чего вы взяли, Алексей Михайлович?
– Мне-то не темни. Как дети малые, что один, что вторая, – хмыкнул в усы старшина и пошел укладывать пожитки. Потом вспомнил: – Тебя командир к себе вызывал.
Тем временем канонада подступала все ближе…
На столе перед командиром лежал пакет. Третий.
– Садись, Пал Григорьевич, – командир указал на стул рядом. – Извини, сразу не довел, пытался отбрехаться, но получил по башке, мало не показалось. Читай, – и подвинул к Бессонову пакет.
Тот достал из него листок с приказом командующего авиацией фронта «Об откомандировании рядового Бессонова в распоряжение директора завода № 262».
– Ни на какой завод я не пойду.
Бессонов встал и принял строевую стойку. Мол, расстреливайте сразу.
– Сам не хочу, но говорю тебе, я уже огреб. Вышел на командующего твоими словами «никуда не пойдет»… Лучше тебе не знать, что я услышал. Самое мягкое – увезут под конвоем… И меня, кстати, тоже. Только в разные стороны – тебя на завод. А меня в штрафбат…
Бессонов сел, опустил голову. Командир продолжил:
– Как летчик летчику… Я перед тобой мальчишка. Про остальных молчу. Но… Есть летчики, есть асы, а есть испытатели! Первое дано не каждому, второе – один на сотню, а испытатели – это мечта и доверие…
Бес не стал ждать развитие мысли Павлова. Глухо спросил:
– Когда?
– В приказе срок указан. Завтра. Ночью за тобой прилетит «ПО-2».
– Разрешите идти?
– Нет, Павел Григорьевич, так не пойдет. С этой минуты я тебе не командир и ты не мой подчиненный, приказать не могу, прошу, пойдем со мной.
После сумрака блиндажа солнце невыносимо ослепило глаза. Полк стоял в строю. На правом фланге знаменная группа. Начальник штаба подал команду и доложил командиру полка. Летчики, технари и обслуга во все глаза смотрели не на командира, а на следовавшего за ним Бессонова. Он-то что делает в трех шагах от кэпа?
Когда НШ довел приказ, по строю прокатился ропот. У кого удивление, у кого нескрываемая горечь и досада.
Командир заговорил глухо, словно ком в горле застрял:
– Мы сегодня провожаем не просто солдата или летчика, ас от бога уходит на более ответственную и не менее опасную должность летчика-испытателя. От него теперь будет зависеть, какие самолеты мы будем получать с завода. Хочу выразить от имени полка благодарность за его служение, за искусство пилотирования, за науку побеждать. Пал Григорьевич, спасибо тебе, дорогой.
Командир пожал руку, а потом неожиданно притянул и крепко обнял Бессонова.
Последовала команда: «Знамя на средину! Полк, смирно!»
Штабс-капитану не надо было объяснять, что делать в такой ситуации. Подошел, отдал честь, снял пилотку, преклонил колено, свободной рукой взял полотнище и приложил к губам. Встал, надел пилотку, отдал честь, развернулся и вернулся к командиру.
Похоже, его горло тоже душили спазмы.
– Для меня служба в нашем полку была большой честью. Невыносимо тяжело покидать вас в такой сложный час. Горжусь, буду помнить и надеюсь, увидимся. Бейте фашиста и за меня, пожалуйста…
Команды «разойдись» никто не давал. Толпа летчиков и технарей окружила Бессонова. Каждый хотел пожать ему руку, что-то сказать на прощание. Буквально расталкивая остальных, Бес прорвался к Хренову. Тот обиженно спросил: