Личное дело опера Иванова - стр. 20
— Гу-у-улять пойдём! — неожиданно отвлекся от долгого созерцания трофейного, отрезанного вчера от нянькиной сумки ремешка Тёмка. — Гу-у-улять!
— Пойдём, пойдём! — успокоил его Андрей. — Марин, может, выйдете на улицу? Только никуда не уходите. Я скоро.
Она совсем по-взрослому вздохнула и, оторвавшись от рисования, глянула на брата:
— Ну чего ты разгалделся? Гулять тебе? А то, что у других свои дела могут быть, это тебе всё равно?
— Гу-у-улять пойдём, гу-у-улять!
— Ладно уж. Погуляю с тобой разочек! — взяла его за руку, но возле двери остановилась: — Ну? А кто за тебя до свидания дяде Олегу говорить будет?
Тёмка, естественно, не отреагировал. В этот момент дверь кабинета распахнулась и на пороге, едва не столкнувшись с детьми, появился Маруновский. Застыл, с каким-то ошарашенным испугом глядя на Тёмку.
— Может, вы всё-таки дадите нам пройти, товарищ майор? — спустя почти полминуты деловым тоном вывела его из ступора Маринка.
Харламов захрюкал от сдавленного смеха, а Маруновский шуганулся в сторону и наступил на стоящую у стены швабру. Она треснула его по плечу, и с висящей на её древке тряпки взвилось белое облако засохшей побелки. Маруновский выругался, снова сделал неловкое движение, задев ногой пустое ведро и тут же, дёрнувшись, пихнул стол Андрея, с которого с грохотом полетели шаткие башни папок и бумаг.
— Чёрте что развели тут! Детский сад, а не Отделение! — взревел Маруновский. — Иванов, почему личные дела в рабочее время решаешь?
Андрей молчал, крепясь, чтобы не съездить гаду по морде. Всё-таки и времени прошло прилично, и давно уже всё для себя решил, а стоило только коснуться этой темы — и всё как с нуля.
— Андрюха, спокойно... — с одного взгляда понял его состояние Харламов. — Ты при исполнении. Дыши. Лучше после работы его, шкуру позорную, залови, — и так глянул на Маруновского, что тот попятился.
— К Разумову тебя, Иванов! Срочно! — и поспешил сбежать, так и забыв обтряхнуть перепачканную побелкой форму.
Заполняя повисшую паузу, Харламов вернул швабру с тряпкой на место.
— Говорили две недели, но уже скоро месяц, а у них конь не валялся, — бубнил он под нос. — Грязищу по всему отделению растянули и успокоились... — Поднял рухнувшие со стола папки. — Кстати, ты слыхал, поговаривают, что ремонт могут заморозить. Денег, вроде, не хватило. Чем они там считали? — И вдруг присел на край стола, задумчиво усмехнувшись, мотнул головой: — Н-да-а-а... Ты видал? Ну это? — поводил рукой перед лицом и кивнул на дверь, вслед сбежавшему Маруновскому. — И чем дальше, тем сильнее. А лет, эдак, через пяток и вовсе...
— Олеж, заткнись, ладно?
— Ладно, ладно, — вскинул он ладони к груди. — Ты же знаешь, я могила. Но, блин, так хочется морду ему набить... Не представляю, как ты держишься.
— А мне не положено, — строго поджав губы, одёрнул Андрей китель. — У меня один выговор с занесением по этому поводу уже есть, хватит. Слушай, у меня к тебе просьба на миллион. Помнишь ко мне на днях девчонка приходила в няньки свататься? Краснова. Пробей мне её, пожалуйста, по своему доступу.
— Опа, — выдал хитрую усмешку Харламов. — А тебе по партийной линии или по личному, так сказать?
— Кончай острить! Мне нянька срочно нужна, а эта... — растёр ладонью лицо, — что-то с ней не то.
— В каком смысле?