Лицей 2025. Девятый выпуск - стр. 4
Анна Бабина в романе «Знаки безразличия» помещает свой художественный материал в строго выверенные рамки самого массового жанра – триллера. Расследование серийных убийств разыгрывается здесь в декорациях кампусного романа с реалиями современной академической жизни – основным местом действия оказывается небольшой провинциальный университет, студентки которого на протяжении многих лет становятся жертвами маньяка. Анна Бабина грамотно выстраивает интригу, усиливая с каждой страницей напряжение, как и положено в триллере. Однако острота сюжетных коллизий нисколько не мешает ей создавать психологически убедительные характеры. Расследуя преступления, заглавные персонажи романа оказываются в ситуации серьёзного выбора. И здесь они болезненно переживают старые психологические травмы, неустроенность собственных жизней и некоторый разлад с окружающим миром. В финале в мир возвращается долгожданная гармония, но она не снимает сложность проблем, которые терзают персонажей.
Проза финалистов премии «Лицей» представляется мне чрезвычайно занимательной и многообещающей. Умение решать сложные художественные задачи впечатляет. Надеюсь, что наш читатель по достоинству оценит эти интересные и талантливые тексты.
Андрей Аствацатуров,
председатель жюри премии «Лицей-2025»
За время существования премии «Лицей», а это уже почти десятилетие, многое изменилось. И хотя поэзия в целом по-прежнему переживает сложные времена, будучи оттеснённой на задворки книжного рынка, ситуация начинает перестраиваться. Ведут к этому и глобальные потрясения, которые переживает наше общество (людям нужен проводник через запутанные эмоции, стрессы и перегруженное информационное поле, в роли которого поэзия может выступать), и меры поддержки – такие, как премия «Лицей», книжные фестивали, гранты на творческие программы.
Но важную роль играет и само творческое поведение писателей. В нулевые годы поэтическое пространство раскололось – в нём, разумеется, находилось место самым разным проявлениям, поэтикам, интересам, но глобально оно разделилось на два противоборствующих лагеря: замкнутые профессионалы, которые все как один метили в вечность, но в моменте ощущали себя забытыми и ненужными, и молодые представители (чаще – представительницы) сетевой лирики, что собирали концертные залы, давали интервью глянцу, но не имели заметной художественной ценности с точки зрения первых. Эти два образных представления проплыли и через десятые годы – к тому моменту подросло поколение сегодняшних тридцатилетних. Формировалось оно в бесконечной системе семинаров и писательских форумов, которые вели в основном редакторы толстых журналов. Туда приезжали с блоком сигарет, обязательным любовным интересом, канистрой коньяка и ощущением собственной избранности и одновременно отверженности. Журналы и сами переживали кризисные времена – они тосковали о прошлом: о миллионных тиражах, о том, как они когда-то печатали классиков, о налаженной системе сбыта, канувшей в лету. Что они могли сообщить молодым людям, и так травмированным девяностыми? В общем-то, ничего обнадёживающего: мы не сдаёмся, мы вместе, но мы заброшены на окраину неприятного капиталистического мира. И образ вечно страдающего поэта, который от нелюбви (как тотального ощущения такой заброшенности) только и делает, что мучается на этом свете, неважно, пишет он понятную силлаботонику или эпатажные телесные верлибры, продолжал укрепляться.