Лицей 2025. Девятый выпуск - стр. 14
– А почему ты не явилась на занятие, мадам? Заболела? М-м-м, какая жалость. Собьёшь температуру и 25-й 299-го опуса Черни мне аудиосообщением в Ватсап, не то матери позвоню. (грозно)
– Ужасные штрихи! Не ритм, а тошниловка в пробке. Мы же тут по идее крадёмся! (театрально)
– Вы понимаете, что с вашим, так сказать, талантом заниматься надо будет ОЧЕНЬ много? (скорбно)
– Котёнок, а, может, тебе на балалайку лучше? У пузочёсов[6] тоже весело живётся. (насмешливо, игриво)
– Завтра в десять, чтобы была тут. Какая лекция? Основы государственности? Умоляю, там и без тебя справятся. (уверенно, спокойно)
– Аккордовую артиллерию тренируем, Маратик. (громко, с задором) Маратик-дегенератик. (тихо, закрыв дверь)
Зоя не раз заставала этот момент, когда Роза Брониславовна провожала учеников. Момент освобождения, конца сладкой пытки. Зоя предполагала: а она ведь вряд ли ради денег этим занимается. Догадка казалась немыслимой и почему-то страшной.
Среди учеников было много упорных и старательных. Способных, если верить Розе Брониславовне. Слово «талантливый» она в похвале не употребляла никогда и любила говорить, что это большое педагогическое фиаско. Некоторых Зоя запомнила по именам. Она заглядывала им в глаза и пыталась понять: свою ли мечту они живут? В смысле, вот о таком, а не о привычном для Зоиного тинейджерства – новый скейт, последняя приставка, встречаться с мальчиком, увидеть Диснейленд, лишиться девственности – и вправду можно грезить в пятнадцать лет?
Чтобы заглянуть в души музыкантов, был куплен роман «Пианистка» Елинек (фильм с Юппер Зоя помнила плохо). Читала обычно в кровати, сны потом снились противные. Зоя подчеркнула фразу «измывательства дилетантов над искусством в угоду тщеславия родителям». Думала как-нибудь дерзнуть и впечатлить формулировкой Розу Брониславовну.
– Ты так много говоришь об этой долбанутой, что мне уже начинает казаться, будто у тебя с ней роман, а не с Яном, – осторожно сказала Сеня.
Сене Ян сразу не понравился. Единственное, что поднимало Сене настроение – возможность шутить про то, что будь они с Зоей звёздами голливудского масштаба, их пару – по образу и подобию формулировки Бранжелина – называли бы Зоян. А вообще этот союз Сеня не одобряла. «Гнида он заносчивая», без церемоний резюмировала она. И прозвала его – Домажор.
– Сень, ну он же не выбирал, в какой семье родиться! – не унималась Зоя.
– Зато он выбирал, как себя вести, – говорила Сеня, и её было не переубедить.
Зоя уставала спорить. Дело в том, что она и вправду начала осознавать нездоровую обсессию персоной Розы Брониславовны и попыткой ей понравиться. Уже и сама не понимала, почему вместо того, что побыть с Яном тет-а-тет, прийти на очередной ужин казалось важнее. Общество Розы Брониславовны пленило Зою. Ей хотелось «вписаться» в этот дом. Доказать, что она оторвалась от нелепых семейных застолий и скучных коллег с её прошлой работы в банке, которые интереснее эксель-таблиц и сёрфинга на Бали ничего не видели. Перед Зоей же во всей красе предстала она – недостижимая московская интеллигенция.
Зою не на шутку заводили «контрольные», которые ей нужно было проходить, чтобы с интеллигенцией встретиться. Как-то Роза Брониславовна показала на ящики книг и попросила: «Душенька, не могли бы вы рассортировать всё? Сюда зарубежную беллетристику, сюда поэзию. Только не вместе, умоляю: „эстрадную“ отдельно, „ленинградцев“ отдельно. Вы меня слышите? Вы понимаете? Вы в коннекте? Сейчас я объясню: „эстрадное“ – это Евтушенко, Рождественский, Вознесенский. „Ленинград“ – это Кушнер и так далее. А „возвращенцев“ давайте на эту полку. Ну, Бек, Солженицын, Домбровский». В стопке книг Зоя увидела «Петербург» Андрея Белого и вспомнила, что давно хотела прочитать. Зоя спросила, может ли она одолжить его на пару недель, но Роза Брониславовна ответила «Возьмите лучше вот это» и протянула ей «Яму» Куприна.