Лицеист - стр. 26
Ну все. Попался, голубчик.
— К барьеру, — скучающим тоном произнес я.
И снова пошел вперед — еще медленнее, чем раньше. Правила дуэли позволяли сохранившему свой выстрел вызвать противника на минимально возможное расстояние. И я не собирался отказывать себе в удовольствии наблюдать, как Воронцов семенит по песку, затравленно оглядываясь по сторонам и явно прикидывая, куда удрать.
Когда я поставил ногу вплотную к отметке барьера, на него уже было жалко смотреть.
— Только попробуй! — прохныкал он. — Тебя закопают… Закопают, слышишь!
Воронцов крутился на месте, пытаясь то встать ко мне боком, то прикрыть рукой с пистолетом грудь. Я почувствовал какое-то… нет, не движение — скорее энергию, и воздух над дальним барьером чуть подернулся маревом.
Даже сейчас засранец жульничал, пытаясь выставить Щит.
Причем убогий и слабенький, способный в лучшем случае прикрыть верхнюю половину туловища. Магия была запрещена правилами дуэли, и Андрей Георгиевич уже шагнул вперед, чтобы сказать, — но я едва заметно мотнул головой.
Не надо. Сам справлюсь.
Если бы Воронцов не пытался хитрить, я бы, пожалуй, действительно пальнул бы в воздух. Однако он чуть не угробил меня в гонке, прилюдно унизил, угрожал и даже сейчас втихаря использовал Дар. Явно думая, что все это, как и всегда, сойдет ему с рук. И такое я прощать не собирался — что бы мне ни говорили.
— Не глупи… — одними губами прошептал Костя. — Саня, не надо.
Надо, братец, надо.
— Как некрасиво, князь. Вы даже представить не можете, как разочаровываете… всех, — вздохнул я.
И, подняв пистолет, выстрелил.
* * *
— Ну, С-с-сашка! — Славка взмахнул рукой и едва не уронил с бутерброда колбасу. — Бах — и все!
Я молча отхлебнул холодного лимонада и отсалютовал товарищу бутылкой. Андрей Георгиевич укатил вперед — поскорее доложить деду, — а мы втроем отстали в Келломяках, заскочили в магазин и сели праздновать победу на берегу залива.
Наверняка сегодня же вечером дед запрет меня в Елизаветино до конца лета — зато этот день мы честно заслужили. Все трое. И я, и Славка, которого до сих пор потряхивало от пережитого волнения.
И хмурый сосредоточенный Костя.
— Зря ты все-таки, Саня, — негромко проговорил он. — Так бы пожали руки и разошлись. А теперь вони будет…
Для Славки все случившееся было какой-то фантасмагорией. Небывалой удачей, проявлением высшей справедливости. Божественной волей, направившей мою руку. А вот Костя… Костя сам видел, как я тренировался с пистолетами в лесу за усадьбой. И в его глазах все выглядело… несколько иначе.
— Пусть воняет. — Я пожал плечами. — В следующий раз будет умнее.
Когда Воронцов верещал и катался по песку с простреленным коленом, я не испытывал никаких угрызений совести — только удовлетворение от хорошо проделанной работы.
— Не знаю, — вздохнул Костя. — Мне бы, наверное, духу не хватило… живого человека так. А ты как в дерево стрелял: даже не дернулся.
— Да ладно тебе. — Я передал брату лимонад. — Через неделю опять будет скакать козлом и портить нормальным людям жизнь.
— Ага… — Костя вдруг вытянул шею, заглядывая куда-то мне за спину. — А это у нас кто?
Небольшая красная машина остановилась неподалеку от Костиной «Чайки», и из нее выбрались две девушки. Одна — невысокая и чуть полноватая, в темном платье в горошек и соломенной шляпке. И вторая…