Лев и Акула. Сборник рассказов - стр. 20
Стажёр вглядывался в черноту космоса. Нижняя губа выдвигалась вперёд, наползала на верхнюю, потом издав звук «п-пф», возвращалась в привычное положение.
«Пыхтун!», – беззвучно обозвал парня Патрикеич и, смутившись своего раздражения, заговорил:
– Стас, ты бы отдохнул…
– Стани´слав, – поправил капитана преемник, ударяя на втором слоге.
– Прости, всё время забываю. Иди, позову на подлёте.
– Я не устал, командир.
Да, пока ещё командир. На обратном пути сам Патрикеич вот также будет сидеть в кресле второго пилота и «пыхать», отказываясь покинуть рубку. Или не будет? Пойдёт в каюту и запустит по двадцатому разу какой-нибудь старый фильм – начнёт привыкать к собственной бесполезности.
Нынешние пилоты-пенсионеры с печалью вспоминали те времена, когда можно было преподавать в академии. Корабли меняются так быстро, что знания отставника не годятся и первокурсникам, которых обучают на опережение.
Погладил матовую панель перед собой, та отозвалась бледным всполохом. В голове зазвучал голос «Стрелки»:
– Слушаю, командир.
Голос корабля – голос, который слышит только командир.
– Это я так, – мысленно ответил Патрикеич.
– Через полчаса будем на месте.
– Хорошо.
Защемило в груди. Вот ещё новость – совершено здоровое сердце подавало непривычные сигналы. Болтают, что списанные капитаны, те у которых, как и у Патрикеича, ни семьи, ни хобби, принимались болеть, будто в отместку за прошлую интересную жизнь. С какой стати он так непозволительно расклеился? И на Земле люди живут.
Искусственной планете, на которую переселилось человечество, дали имя Новая Земля. За пять сотен лет приставка затерялась. Старую теперь называли Земля-проматерь, или Праземля. И воспринимали её лишь как историческую память.
Праземлю покинули, спасаясь от непобедимых бактерий и вирусов. Людям пришлось перестроить под себя другую систему. Сферы деятельности распределили по разным планетам. Новая Земля служила домом, на Кузню вынесли производство, на Лаборатории проводили эксперименты, Дисней служила для развлечений, животному миру выделили Зверинец. Были и другие, которые Лисовому посещать не приходилось.
– Время подлёта десять минут, – вновь постучался в мысли голос корабля.
Патрикеич с горечью подумал, что теперь он слышать «Стрелку» не будет. Совсем. Никогда. Ни этот – мягкий материнский тембр. Ни тот, каким она «говорила» после перековки – звонким, девичьим. По мере старения корабля взрослел и голос: через два-три года от перевыпуска становился влекущим, сексуальным, спустя ещё два в нём появлялись заботливые нотки, будто корабль набирался опыта. Тогда-то, не дожидаясь дряхлости, отправляли судно менять облик и программы.
– Пока мы не на орбите, не поздно повернуть. Бежим? – шепнула «Стрелка»
Патрикеич вздрогнул и покосился на Стаса. Слышал? Нет, будущий капитан вне связи пока.
– На борту посторонний, – мысленно ответил Лисовой.
Раньше преемник получал корабль уже обновлённым. Положение изменили, когда кое-кто из тех, кому грозила пенсия, не долетев до Кузни, повернул прочь из системы. Безумство, иначе не назовёшь. Каково это, обречь себя на вечное блуждание в космосе, без права захода в гавани. Долгие годы не видеть человеческого лица, кроме как в записи, не слышать живую речь. Поговаривали, что беглые капитаны-угонщики отправлялись на Старую Землю. Ну, если не на саму планету, то на орбиту.