Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт - стр. 23
– Ты это зачем? – спросил водитель.
Боаз-Яхин не ответил. Водитель с горечью кивнул, глядя на дорогу, обе руки – на руле.
– Им бы фильмы снимать о бабах, которые отбирают у нас оружие, – сказал он. – Правда никому не нужна.
– Можете высадить меня в этом поселке, куда мы въезжаем, – сказал Боаз-Яхин. – У меня тут дядя живет, и мне надо его повидать прежде, чем поеду в порт.
– Я тебе не верю, – сказал водитель. – Ты ничего не говорил о дяде, когда я тебя подобрал.
– Я забыл, – сказал Боаз-Яхин. – Но мне надо с ним повидаться. Я должен сойти здесь.
Они уже почти въехали в поселок. Грузовик, ревя и грохоча, даже не сбавил ход.
– Я могу высунуться в окно и позвать на помощь, – произнес Боаз-Яхин.
– Валяй, – сказал водитель. – Ты, верно, из дому сбежал. Начнешь ерепениться – я тебя в полицию сдам.
С обеих сторон пролетал поселок: куры, собаки, дети, дома, заправки, навесы, лавки, фургоны, машины, грузовики, автоматы с газировкой, шест цирюльни, кинотеатр, заправки, дома, дети, собаки, куры. Грузовик ревел и грохотал. Поселок уменьшался в зеркале заднего вида.
– Ты жесток, – сказал водитель. – Жесток, как вся молодежь. Вы приходите в этот мир, желаете того и сего. «Возьми меня сюда, возьми меня туда», – говорите вы миру. Вы не смотрите на людей, которые предлагают вам дружбу, а не только подвезти вас или накормить, или за чем вы там еще протягиваете руку. Вы не видите их лиц. Для них у вас нет чувств.
– Знай я, что вы так разгорячитесь из-за того, что подвозите меня, ни за что бы к вам не сел, – сказал Боаз-Яхин.
– Вот ты едешь в порт, – сказал водитель. – Что ты там будешь делать?
– Отработаю свою плату за проезд на судне, если смогу, – ответил Боаз-Яхин, – или заработаю денег, чтобы заплатить за него.
– Каким образом? – спросил водитель.
– Не знаю. Играть на гитаре. Обслуживать столики. Работать в доках. Все, что смогу.
– А куда поплывешь на судне?
– А зачем вам все знать?
– А почему бы мне не знать все, что я могу выяснить? Это большая тайна – куда ты поплывешь на судне?
– Искать отца, – сказал Боаз-Яхин.
– Ах-х-х! – произнес водитель так, словно ему наконец удалось выковырять из зуба застрявший кусок мяса. – Искать отца! Отец сбежал?
– Да.
– А у твоей матери новый мужчина и тебе он не нравится?
Боаз-Яхин попытался представить мать с кем-то другим, не с его отцом. Ум снабдил Боаз-Яхина картинками родителей вдвоем. Когда он убрал из картинок отца, поместить туда оказалось нечего. Завел бы его отец себе новую женщину? Он убрал из умственных картинок свою мать. Отец, из которого вычли, просто выглядел одиноким. Боаз-Яхин покачал головой.
– У моей матери никого нет, – сказал он.
– Чего тебе надо от отца, если ты его ищешь?
Слово карта пришло Боаз-Яхину на ум – и стало не-словом, таким словом, какого он никогда не видел и не слышал, звуком без смысла. Нечто очень большое, нечто очень маленькое, казалось, присутствует у него в уме, но самому ему у него в уме, похоже, места не было. Он заерзал на сиденье. Водитель грузовика в своей странной шляпе и с лицом, выражавшим слишком многое, вдруг показался ему не-личностью. Лев, подумал Боаз-Яхин, но ощутил лишь пустоту на месте того, что его покинуло. Он увидел карту тела Лайлы, распростертой на полу в темной лавке. Пропала. Нет карты.