Летучий Корабль - стр. 42
Глава 9
Каллисто так и не поняла, кем она снова явилась в жизнь Банана.
Она явилась на крик отчаяния и разочарования в жизни!
Ибо он спросил…
Нет, Ганеша искренне вопрошал Сирингу, когда они в снегопад решили посидеть на качелях во дворе её дома (с бутылкой ликёра в руках, перед тем как идти к соседям) и обо всём поговорить:
– Ведь мы никогда теперь не расстанемся? Обещай! Что бы ни случилось! Чего бы ты обо мне ни подумала. Даже – случайно.
И Сиринга с улыбкой ответила:
– Ну, конечно же нет, глупенький. Теперь я с тобой навсегда!
И она… Она солгала. В глаза.
Глаза в глаза.
Ей просто не хотелось ему отказывать. Да и не могла она. Таков сценарий всех взаимоотношений влюбленных в начальный период. Тем более что он откровенно добавил тогда:
– Потому что иначе… Я уже просто не смогу без тебя жить!
Ведь он тогда ещё наивно верил в произносимые всеми вокруг слова, недопонимая их конкретного смысла. Что слово «всегда», например, есть ни что иное, как неопределенный период длительности с установкой на непрерывность. То есть то, что в любой момент может неожиданно, вдруг, прерваться и исчезнуть практически без следа. Если изменится установка. Как, например, её установка на брак с ним. Изменив его реальность до неузнаваемости! Перекрутив его, как кусок социального мяса, через мясорубку последовавших вслед за этим событий.
Видимо, ей понравилось быть Мечтой. Да, соблазн велик. И, как типичная Ева, Сиринга повелась, вкусилась в плод мечты и… Родила Каллисто.
О чем та впоследствии постепенно догадалась. И потихоньку, день за днем, стала выжигать свою любовь к Ганеше, как сводят татуировку. Кислотой страданий.
Не понимая, что Ганеша в глубине души всегда оставался панком. Слушая песни Егора Летова. Помогавшие ему адаптироваться к грубости и неказистости современных обитателей его социального мира – типичных бесов. Так сказать, слететь на землю. Став циничным Бананом.
Где оказия с Сирингой явилась ему лишь наглядной иллюстрацией о тщете потуг в сферу бренных благ. И красоте иллюзий по этой части. И он, как поборник прекрасного, Аполлон, с удовольствием поиграл «в счастье». И как только с Иридой вновь стал Паном, был изгнан из этого «рая», и вернулся к потреблению мяса.
Чему его новое (хорошо забытое) мясо было только радо!
Очевидно, в задачу Высших Сил вовсе не входило сделать его счастливым. «Довольным бюргером», которых так презирал Ницше.
Как и в задачу Низших. Которые хотели, отлучив его от Сиринги, заставить думать. Что он сделал что-то неправильно, не то. Не так. И попытался всё исправить, включив мозги. Найдя себе для этого другую натурщицу.
Точнее – подопытного. Справедливо полагая уже, что на таких антисоциальных элементах, как Каллисто и Артемида, вполне допустимо проводить любые социальные опыты.
Тем более что в конце их совместной с Каллисто Сказки Ганеша действительно хотел сделать и её и себя по-настоящему счастливыми. По-настоящему. То есть – опытным путем. А не тупо мечтая об этом, заводя семью, как все.
На самом же деле выйдя из одной кабинки в «чёртовом колесе» сансары и тут же войдя в следующую. И так далее и тому подобное. Как делают все. По нисходящей. Пытаясь снова подняться, проникнув в зону её «объективной искренности»*, вверх, замирая от восторга. И любуясь вокруг на такие вдруг уже необычайные с этой «высоты» окрестности.