Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 3 - стр. 3
– Я попросил бы не оскорблять стряпчего! – подал голос Боуи.
– Хорошо, мне все ясно, – заметил Джон. – Кроме одного: кто же все-таки пищит?
– Он! – сказали хором все, показывая друг на друга.
Даже Роджер показал одной рукой на Элтона, а другой – на Брайана. Задранной ногой же он указывал на Фредди.
– Прекрасно, – ответствовал Джон. – Теперь заслушаем прения сторон. Элтон – к барьеру!
Элтон вышел к барьеру, отставил ногу и стал рассказывать:
– Я говорю, что они пищат. Они говорят, что я пищу. Но пищать я попросту не могу, потому как пищат они, а не я. Нам же, всем вместе и каждому в отдельности, в заданных условиях предписанного, тождественного, релевантного, пертинентного и суммированного, в одно время и в одном же месте, просто, как-то, знаете ли.., – и он. замолчав, выразительно развел руками.
– Понятно, – кивнул Джон. – Ну, что же, нечто подобное я и предполагал.
– А все-таки, – подал голос Боуи. – Кто пищал-то?
– Они, – отозвался Элтон. – Или я. Не помню. Давно здесь сидим.
– А если честно? – нахмурился Джон.
– Если честно, то я боюс, – прошептал ему Элтон. – Но могу и честнее – пищал я. Или они.
– Так, – сказал Роджер. – Кто из вас врет? Ты, Годзилла?
И он указал на Фредди, который тут же запел басом арию царя Бориса.
– Значит, он пищать не может, – сделал вывод Джон. – Следовательно, он не врет. А кто?
И все быстро обернулись, уставившись на Брайана. Тот смутился, принялся что-то горячо и хлопотливо объяснять, но тут же закатил глаза и с шумом упал.
– Допищался, – заметил Роджер.
– Пискун, – с омерзением констатировал Фредди.
– За что уронили оного? – показал пальцем на тело Джон.
– Тут как все вышло-то, – принялся махать руками Фредди. – Мы собрались поругаться, а тут – вон оно что!
– Ру-гать-ся? – хищно сказал Джон. – Я вот как позову Рингу – и будет вам на молочишко! Да как же вам не стыдно, вы, уважаемые в узких кругах люди и относительно популярные рок-звезды?!!
– Да! – вмешался и Элтон. – Как решились вы ругаться – без нас? Вот я вам подкину несколько вкусненьких образчиков брани – волосянки, гусеницы, червяки кольчатые, ноги перепончатые! Ржавые кабаны, особенно – Брайан! И еще – хвосты. Казуары. Тина.
Слово «тина» было последней каплей для присутствующих. Особенно – для нашего дорогого Брайана, который едва проморгался, как вдруг – «ржавый кабан»! Словом, над восстановлением морального облика Элтона он работал сильнее всех. Аккуратно вытерев напоследок ноги о бывшую когда-то белоснежной манишку Элтона, он уселся в кресло и вытянул ноги.
Тут в приоткрытую дверь сунулась чья-то удивленная физиономия.
– Добрый день! – сказала она, непристойно вращая глазами. – А что тут? Пьют?
– Ругаются, – заметил Роджер.
– Кто это? – осведомился Фредди, сидя спиной к двери. – Что за палочник?
– Это Дэвид пришел, – сказал Джон.
– Он здесь, – Фредди указал на Боуи. – Не делайте из меня осленка.
– То не тот, то другой Дэвид. Гэхен его фамилия. Этот самый Гэхен славится.
– Чем славится? – капризно сказал Фредди. – У нас тут кто-то славится, а мне не говорят? Может, нам его побить следует? Чтоб не так славен был?
– Он ругается хорошо, – сказал Джон. – Лучший в мире по бранным словам.
– Лучший в мире – это Курт Кобэйн, – покачал головой Фредди. – На свалку его.
– Я ругаюсь красиво, – сказал Гэхен, уже проскользнувший в комнату и теперь сидящий у камелька. – А он – вульгарный тип.