Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 2 - стр. 32
Вот как-то Роджер сидел за столом и возил ложечкой в чашке с давно остывшим кофе, пытаясь высмотреть в ней идею новой песни. Но в чашке ничего, кроме мухи, не плавало. Роджер вздохнул, осушил чашку, выплюнул муху и задумался еще пуще, вперив свой пустой взгляд в радиоприемник. Тут в окно, почуяв запах вкусного кофе, вскочил Фредди. Роджер ничего не заметил, но позже клялся, что слышал, как Фредди кричал:
– Вылезай с котелками! Вылезай с котелками!
И изо всех щелей полезли, как тараканы, Брайан, Джон, Дэвид Боуи, Элтон Джон, Дэйв Кларк, Робин Уильямс и (чуть не застряв под плинтусом) Стивен Сигал. Последним, волоча за собой огромную канистру, вылез Стинг.
– Как так? – ошалело сказал Тейлор. – Кто вас?
– Сами! – рычало общество. – Мы сами! Кофа хотим!
– Пошли вон! – и Роджер принялся энергично распихивать друзей обратно. – Все вдохновение мне изгадили, черти неумытые!
Все всосались обратно в щели, как их и не было. Из-под стола выполз Тейлор-младший, дернул отца за ногу и сказал:
– Радио по-по! Радио фа-фа! Радио шу-шу!
– Уйди отсюда! – закричал на него потерявший терпение Тейлор. – Где твоя мамаша, хотел бы я знать? Я вам, чертям, деньги, между прочим, зарабатываю! А вы?
– А че – мы? – обиделось дитя. – Сам-то ты хорош! Мухоед! Кофепивец! Старая устрица! Зуб орангутанга!
Тейлор настолько опупел, что сел на стол и написал песню «Радио Га Га».
– Разве я говорил «га-га»? – нахмурился трехлетний мыслитель. – Я говорил все, что угодно, только не «га-га»! Склеротик ты, папка!
Но его никто уже не слушал. Роджер с гиканьем ускакал в студию – хвастаться. Малыш обиделся и подал жалобу в комитет по охране детства, но ее вовремя перехватил начальник кенсингтонского отдела этого комитета Тим Карри и передал Роджеру. Сердитый отец выпорол сына и оставил без сладкого на всю неделю.
Вот она – судьба ребенка в загнивающем капиталистическом обществе!
/ – картинка №20 – / КУКУРУЗНЫЕ ХЛОПЬЯ, или ПЕРЕД УПОТРЕБЛЕНИЕМ ПОДСУШИТЬ /
Однажды квины устроили свару по сущему пустяку – у Фредди кончились деньги, и он, не спросясь своих товарищей, согласился от имени всей группы выступать на фестивале в Сан-Ремо. Глупости какие, скажет нам доверчивый читатель. А вот и не глупости, решил Роджер, и накинулся на Фредди с упреками.
– Итальяшки! – ругался Роджер, расхаживая по студии. – Мартышки! Орангуташки! Макарошки! Мы не любим итальяшек! Правда, Брай?
– Гычччхиии! – подтвердил Брайан, подхвативший грипп.
– А этот – хорош! – показывал пальцем на Фредди сердитый барабанщик. – Подушка! Голос, как пушка! Кукушка! Правда, Брай?
– Гыыычччччхххииии! – подтвердил Брайан, заболевая все сильнее.
– Ухожу я от вас, – плюнул Роджер. – Все вы мне надоели, пупсы!
– А ето, – и Фредди потер большим пальцем указательный.
Роджер смутился.
– Ладно. Отыграем свое – и уйду! Насовсем! И даже альбом с вами записывать не буду! И песни все свои отберу! И петь буду сам! ВОТ!
По приезде в Италию им устроили пышную встречу. Не радовались двое: Брайан, для которого все плыло, как в тумане, и которому осталась лишь одна забава – глоток бронхолитина, и Роджер, который был просто мрачен и ни с кем не здоровался.
На вечеринке, устроенной в честь их приезда, Роджер сидел в самом темном углу и изредка рычал на папараццев, не забывая посасывать ром. Фредди же вовсю трепался с итальянцами, оживленно жестикулируя и тарахтя по индийски. Итальянцы кивали и подливали ему еще. Джон же давал интервью по поводу пагубной привычки – пьянства.