Летом перед грозой - стр. 12
Я вздыхаю.
– Это, – интересуюсь ехидно, – в каких «верхах»? Ты отечественную журналистику, что ли, в виду имеешь?
Он кривится, подмигивает:
– Знаем мы, – говорит, – твою «журналистику», Ва-лерьяныч.
… Знает он, думаю.
Убивать таких «знатоков».
Но в ответ только вздыхаю:
– Если б, – говорю, – ты, Славка, реально что «знал», ты б меня сейчас вообще ни о чем бы и не спрашивал. Потому как был бы ты тогда под очень, извини меня, даже и серьезной подпиской.
Посмеялись.
Я взял ломтик сала, завернул в него разрезанную пополам дольку чеснока, макнул в горчицу, положил на кусок черного хлеба.
Поднял рюмку:
– Давайте, – говорю, – парни, для начала выпьем. За то, чтобы дрянь, которая шагает сейчас по украинской земле, никогда не пришла на нашу…
… Ларин покивал, пожевал губами.
Славка просто выпил.
Согласился, значит.
Да и у меня водка тоже как-то очень по-доброму провалилась.
Добавил к сооруженному бутерброду ломтик малосольного огурца, зажевал, горчица пряно обожгла рот.
Подумал.
Соорудил следующий и сразу же после этого понял, что что-то пошло не так.
В смысле, – есть как-то сразу и неожиданно – расхотелось.
Нда.
Ну, да ладно, может быть, чуть попозже.
.Гляжу, а парни – молчат.
Смотрят.
Ждут.
Надо все-таки, стало быть, отвечать.
Даже если и не хочется.
– Плохо там все, – говорю, – мужики. Очень плохо. Там, похоже, теперь только война и будет. Долгая, гражданская и настоящая.
Глеб мотает головой.
Сглатывает.
– Вот так вот, значит, – тянет, – говоришь.
Я – только киваю.
Глебушка отбирает у Славки бутылку и начинает решительно разливать по следующему «дозняку».
– Нас, – даже не спрашивает, утверждает фактически, – естественно, тоже коснется?
Тут даже Славян фыркает.
– Нет, – кривится, – блядь. Нам дадут в стороне постоять. Ага…
Смеемся.
Негромко и не очень весело.
Но – смеемся.
А что нам, плакать, простите, что ли?!
Лучше уж – если так.
Глава 6
…Проснулся я оттого, что мы где-то стояли, сильно храпел Славка и слегка побаливала голова.
Натянул шорты, футболку, взял сигареты, вытолкал тело в коридор.
Глянул сначала в окно, потом на часы, прикинул.
Так.
Пять минут десятого.
Значит, Питер.
Ладожский вокзал, если мне склероз, конечно, не изменяет.
На перрон, что ли, выйти?!
Подошел к висящему на стене между двух вагонных окошек расписанию, еще раз сверился с часами: да нет, нет никакого смысла, через пять минут уже отправляемся. Лучше спокойно в тамбуре покурить.
… Пока курил в опять одиноком тамбуре, – смотрел в окно и ломал глаза о нудный питерский дождь.
Удивительный город, думаю, все-таки.
Абсолютно не вписанный в ландшафт.
И, более того, этому унылому ландшафту – какой-то совершенно чужеродный, что ли. Такое ощущение, что его тут просто не должно быть.
В принципе.
А он – есть.
И даже люди живут.
.Затушил окурок, выкинул, сплюнул туда же, в пепельницу, доплелся до купе, сделал длинный глоток из стоящей на столике полупустой бутылки ирландского виски (ничего себе, мы вчера, оказывается, еще и до виски добрались!) и снова завалился спать.
За тонкой стенкой в соседнем купе шумели и что-то двигали: видимо, кого-то в Питере подселили.
На этом, собственно говоря, и заснул…
…В следующий раз меня разбудил уже проснувшийся и даже умытый Славка.
– Вставай, – говорит, – Валерьяныч. Одиннадцать уже, к Волховстрою потихоньку подъезжаем. Надо бы выползти, пива купить. Холодненького, там бабки носят. А то башка что-то раскалывается, как ненормальная.