Лето разбитых сердец - стр. 39

— Ночью с сервантом поцеловался? — съязвила Таня.

— Сервантом? — с издевкой в голосе произнес Добрыня, продолжая делать вид, что ему все по барабану. — Прости, Рябова! Я все время забываю, что ты живешь с бабкой в прошлом столетии.

— Митя, заткнись! — с размаху заехала локтем по тушке Добрынина, но парень даже не шевельнулся.

— Э! Брейк! — заголосил Леший и, навалившись на стол, попытался перехватить мои ладони в свои. — Не злись, Варюш! Тебе не идет! А это, — он обвел указательным пальцем побитое лицо. — Это я так домой возвращался, после того как посадил тебя в такси. Прикинь, трое на одного — еле отбился! А знаешь, что мне помогло уложить тех уродов на лопатки?

Я покачала головой.

— Ты! — не раздумывая ответил Леший. — Точнее, тот наш поцелуй у шлагбаума…

— Поцелуй? — прошептала, едва размыкая вмиг пересохшие губы. Я хотела сказать, что Камышов что-то перепутал, возможно, ударился головой, ибо я с ним никогда не целовалась, но всё вокруг завертелось слишком быстро…

Сначала из рук Рябовой выскользнул стакан, полный чая. Потом Лучинин, схватив со стола салфетки, подскочил как ужаленный и принялся смахивать цейлонский без сахара со своей белоснежной сорочки. А в довершение всего и Митя прохрипел что-то неразборчиво, но явно грубо.

— Ты прости, Варюш, что не позвонил, как обещал! — не замечая апокалипсиса вокруг, Леший чуть сильнее сжал мою руку. — Только-только оклемался. И сразу к тебе!

И снова я не успела вставить и слова, как Митя с грохотом отпихнул от себя стол и взбешенный вылетел прочь, следом за ним раскрасневшаяся и в следах от чая убежала Рябова. А я хватала ртом воздух, теряясь в бесконечном водовороте серых глаз Камышова, и не знала, что думать.

11. Глава 11. Вышибалы

Из ступора меня вывел звонок с урока. Громкий, разрывающий своим дребезжанием ушные перепонки. Я вскочила с места и, что-то ляпнув Леше про физкультуру, побежала прочь. Кончики пальцев подрагивали, в памяти эхом раздавались слова Камышова про поцелуй. Зачем он соврал? Чего хотел добиться?

Теряясь в догадках, я и сама не заметила, как добралась до спортивных раздевалок. Здесь по обыкновению было людно, да и запах в воздухе витал своеобразный. Поморщившись, я отыскала свободное местечко и принялась переодеваться. Правда, то и дело мысли уносили меня далеко, в тот дождливый вечер в Речном. От ненужных воспоминаний горели щёки, а глупая фантазия рисовала сердечки на обрывках моей рассудительности. Я теряла голову и, черт побери, мне это нравилось…

— Выходим, девочки! Выходим! — скрипучий голос Насти Воронцовой — главной стервы класса и правой руки физрука — заполнил собой тесное пространство. — Скворцова, ты в юбке стометровку побежишь?

Я вздрогнула — возвращение в реальность оказалось весьма жестким и грубым.

— Да одеваюсь я! — огрызнувшись для порядка, поспешила взяться за дело.

Настя же в свойственной ей манере принялась поучать остальных.

— Юль, кофту можешь не брать – в зале будем!

— Ну во-о-от! — протянула недовольно одноклассница. — Пацаны так на солнышке загорают, а нам — пылью дышать, как обычно!

— Можно подумать, за окном — горный воздух!

— Кольцова, хорош лясы точить! — скомандовала Воронцова. — Выходим!

— Иду-иду! — отмахнулась от нее Маринка.

— Рябова, что с лицом?

— На свое посмотри! — рявкнула в ответ Таня, а я не удержалась – усмехнулась: командирские нотки в голосе Воронцовой бесили не меня одну.