Летаргия. Уставший мир - стр. 17
Их оказалось много.
Во-первых, муж снова в командировке. Во-вторых, ей нужно успеть до вечера организовать собственную выставку картин, на которую уже приглашены гости. В-третьих, скоро проснутся дети и их снова – да, снова – нужно будет кормить и развлекать.
Она набрала в ладони воду и опустила в неё лицо. Одновременно с этим спокойное утро закончилось и тревожные мысли полились через край. Они смешивались, разделялись, снова смешивались, и Майе казалось, что она думает обо всех проблемах сразу.
«…Он в командировке. Ну и что такого? Он и так всё время в разъездах. Да, в этом и проблема. Я тут одна. С детьми. Одна – и с детьми. Странно звучит…
Ладно, я справлюсь. Выставка. Надо выбрать, что показывать. Нужно было сделать это раньше, в субботу. Но когда? Глеб опять уезжал куда-то по работе. Так. О прошлом думать нельзя. Только о настоящем. Иначе я свихнусь. Итак, что ещё нужно для выставки? Успели они распечатать буклеты или нет? И починили лампу в углу? Послать приглашение Хлемингу, он может написать в журнале «Чёрный квадрат». Опять я это делаю в последний момент. А картина, конечно, не высохла…»
Майя засунула в рот зубную щётку, повесила на шею полотенце и, босая, побежала вниз по лестнице. Привычно скользнула глазами по фотографиям на стене. Они с мужем рядом с палаткой на берегу озера в Карелии. Сбежали от всех, растворились на три дня в сосновых дебрях, напились хвойного воздуха, накупались голыми ночью в озере, наелись черники и, пропахшие дымом, вернулись в город. Это было так давно, что кажется неправдой. Неужели это больше никогда не повторится?
«О прошлом думать нельзя».
Она встала на носки. Достала с верхней полки потайной ключ от двери под лестницей, повозилась с замком и… вошла в свою мастерскую.
Майя до сих пор не верила, что у неё есть собственная мастерская. Это была небольшая комнатка с окошком. Недостижимая мечта, которая сбылась раньше времени. Лучший подарок мужа, уступившего свой кабинет, в котором он почти не бывал. То, что у большинства женщин стало бы гардеробной, у неё было местом творческого безумия.
Однако хаоса здесь не наблюдалось – краски аккуратно убраны, кисти, разложенные по размеру, сохнут на тряпице. Только лежащая на подоконнике палитра, похожая на морское дно, за которое борются мидии, звёзды и рапаны, хранила следы битвы за нужный цвет.
Ещё одним местом боя было полотно, над которым Майя работала уже больше года. Картина стояла на мольберте посреди комнаты, и в рубиново-жёлтых мазках, как в огне, когда на него долго смотришь, постепенно начинали проступать фигуры. Это были силуэты женщин, стремящихся прочь друг от друга. Их руки, ставшие ветвями, мешали им разъединиться.
Она обошла мастерскую по кругу, как делала каждый раз, когда заходила сюда.
Её знакомые художники многое готовы были отдать за то, чтобы иметь возможность свободно работать в специально отведённом для этого месте. А у Майи такая возможность была. Вернее, была лишь призрачная иллюзия возможности.
Она редко находилась здесь.
Злая ирония! Пока у Майи не было своей мастерской, она работала каждый день и могла выдать до сотни картин за год. В её голове всегда рождались новые композиции. Но стоило ей так легко получить собственный уголок, как вся жизнь ощетинилась на неё и стала за шиворот тянуть из мастерской. Больше не было времени, чтобы часами стоять у холста.