Let’s Stay Dreamers - стр. 15
Ну и пить, соответственно, тоже очень хочется. Лично у меня язык всегда после партии был, как у кошки. Словно я бежала целый день по пустыне без капли воды. В общем, сухо, как у старухи в дырке. Но в отличие от вкусняшек, воду я всегда боялась пить. И это было реально страшно. Вдруг захлебнусь. Руки ничего нормально не держат, мозг оценивать расстояние от точки касания кружки и рта совершенно не в состоянии. Следовательно, понять – пьете вы или еще не начали – совершенно невозможно. Поэтому трубочка вам, мне и всем остальным в помощь. Вот всегда трубочка вывозила ситуацию. Сиди себе на софе, залипай в красочный мультик с рейтингом для младенцев, хрусти сырными шариками и посасывай из трубочки фруктовый коктейль – счастье и радость обеспечены.
Другая сторона этой поедательно-запивательной монеты – то, что мелодия в голове быстро угасает. Но вот сколько я не играла, кайф от вкусняшек только увеличивался. Даже не знаю… У каждого свой метаболизм, и мой уж точно не самый лучший индикатор.
И так – две гиены пошли в кино. Не знаю, нахера и кто из нас придумал такую гениальную идею, но до кинотеатра пешком была та еще дорога. Время так и не двигалось, жажда одолевала, а мы идем со словами: «Да сколько можно до этого кинотеатра топать?! Это же просто ад!».
В самом же кинотеатре было все куда ужаснее. Мы сразу же наткнулись на толпу. Я вот не понимаю – ладно, мы еще в школе учились. Но те, кто в очереди стоял, какого черта там делали? Они или получают так много, что не ходят на работу, или просто кладут на нее огромный болт? Второе предположение отбрасывается логикой, так как у них есть деньги на кино, на попкорн и на все остальное. Ну да похуй. Короче, именно с этого момента я стала бояться очередей. Эта называется convertephobia или типа того.
Стоим мы в этой нескончаемой очереди, похожей на те, что возникают во время ажиотажа при выходе новенького смартфона от радужных друзей из-за океана. И эта цепочка из смердящего жира и пота волочится вперед со скоростью улитки, оголяя свои желтые зубы, разговаривая о всякой херне и покачиваясь в унисон, как пингвины. Но в тот момент это было совершенно неважно для двух красноглазых подростков. Мы просто смотрели на этот человеческий ряд доминошек впереди нас, потом на наручные часы Jerry, опять на домино и снова на часы.
– О-о-о-хренеть! Слушай, слушай. Охренеть тут людей. Мы же тут от жажды помрем, – вдруг, уткнувшись в меня, выдал Jerry и, зажав кулаком рот, попытался сдержать смех. От его слов мне стало не по себе.
– Помрем?! – переспросила я. – Ну уж нет! Ты давай в очередь и продвигайся к во-о-он той миледи в синем, а я пойду за содовой, – предложила я, совершенно не отупляя, где вообще в этом кинотеатре можно купить Frepsi и чего пожевать.
– Ладно, я пошла! – резко развернула голову, а после еле подоспевающее за ней тело на сто восемьдесят и тут же провалилась. Коридор вмиг стал увеличиваться в геометрической прогрессии, как при съемке dolly zoom в фильмах ужасов. Но в конце был не монстр, а светящаяся вывеска второго зала. – Si es la segunda sala, ¿dónde está la primera? Scheiße!>7 – пробормотала я себе под нос и двинулась в сторону, любезно указанную путеводной стрелкой.
Слепящий до слез неоновый свет освещал мой путь. Я подошла к нему почти вплотную, сконцентрировавшись на указателе, выдала: «Как красиво! Это же просто… – протянула я руку на фиолетово-синюю трубку. – Просто супер», – в то время как свет проникал сквозь пальцы. Такой необычный. Пыль, попадающая в него, создавала всеми любимый «эффект зернистости». Но я видела не просто красивые пылинки. Мое зрение стало настолько чувствительным, что получалось различать градиенты переходов частичек кожи из одного цвета в другой. Они переливались из синего в белый и до фиолетового в доли секунд, но еще не воскресшее Время позволило мне насладиться всем этим.