Лессепсово путешествие по Камчатке и южной стороне Сибири - стр. 24

. Однажды я сам сел в свой новый экипаж, согласившись, впрочем, чтобы меня сопровождали несколько саней. В тот же миг, как мы тронулись, всем стало ясно, что их прогнозы сбылись. Я проехал совсем немного, как тут же опрокинулся. Едва снова вскочив на сани, я повторил номер и вызвал новый взрыв смеха. Несмотря на это, я не потерял решительности и быстро пришёл в себя, но только для того, чтобы снова так же быстро опрокинуться. Но я всё же решил, что это всё от моей неопытности, и я постепенно привыкну. Я упал на первом уроке семь раз, не получив, впрочем, никакого увечья, и с ещё бо́льшим рвением взял второй урок, потом третий и четвёртый, и не проходило и дня, чтобы я не делал каких-нибудь успехов. Число моих падений уменьшалось по мере того, как я приобретал всё больше знаний и навыков, а мои успехи сделали меня таким любителем этих упражнений, что за короткое время я приобрел некоторую известность. Однако, научиться сохранять равновесие стоило мне немалых усилий. Тело при езде находится как бы в постоянном движении. Здесь надо наклониться вправо, потому что сани наклоняются влево, тут я должен быстро повернуться влево, потому что они накренились вправо, в следующий момент, возможно, надо держаться прямо, а если чуть помедлить или отвлечься, то это редко остаётся без последствий в виде опрокидывания. При падении всё же необходимо не выпасть из саней, а держаться за них как можно сильнее, чтобы создать достаточное сопротивление собакам, которые, как я уже сказал, в противном случае будут бежать на полной скорости. Основной способ сидеть в санях – боком, как женщины ездят на лошадях; можно также сидеть верхом; но главная трудность, и в то же время вершина ловкости и грациозности заключается в том, чтобы стоять на одной ноге: одно удовольствие смотреть на истинного мастера в этой великолепной позе!

Что касается меня, то, как только я научился управлять собачьей упряжкой, так отказался от всех других видов транспорта. Я брал кого-нибудь в попутчики и иногда просто катался, а иногда отправлялся на охоту. На снегу было столько следов зайцев и куропаток, что он казался дырявым, как решето[56]. Снег в лесу часто был так глубок, что невозможно было сделать и шага, чтобы не провалиться; в этом случае нам оставалось только оставить сани, которые уже не могли служить нам, и перевернуть их на бок. Приняв эту меру предосторожности, достаточную для того, чтобы удержать наших собак, которые тотчас же ложились на снег и терпеливо ждали нашего возвращения, мы привязывали к ногам так называемые «лыжи», сделанные из тонких дощечек шириной в шесть-восемь дюймов и длиной в четыре фута, передняя часть которых была загнута вверх, как коньки, а нижняя сторона покрыта шкурой тюленя или северного оленя[57]. В такой «обуви» мы продолжали нашу охоту. Сначала мне было трудно привыкнуть к ней, и я несколько раз падал то на спину, то лицом вперёд; но удовольствие от хорошей охоты заставляло меня скоро забыть об этих неудобствах. Хотя трудно было различить белых зайцев и куропаток на фоне снега, я не преминул после небольшой практики и некоторых советов моих товарищей привозить домой приличное число зайцев и куропаток.

Это было одно из самых приятных моих развлечений в Большерецке, всё остальное время я был занят выражением своего нетерпения и беспокойства, что мне приходится оставаться там так долго. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я воспользовался несколькими чудесными днями, чтобы посетить окрестности города, которые я снова увидел после отъезда и о которых я упомяну, когда продолжу свое путешествие. Постройка моих дорожных саней