Лесниковы байки. Волчья Тропа - стр. 14

– Ну вот, уже и баня поспела, – сказал он Марье, мальчишки сидели у стола и пили молоко, а увидав его присмирели, притаились.

– Ну, пострелята, допивайте, сейчас вас сперва отпарю, после и Николай наш пойдёт, – Марья ласкового погладила мальчишек по головам, – Ему опосля хвори надобно косточки отпарить. Ну, Николай, вот погляди, это мои ребята, Василёк и Федюнька.

– Нате-ко, вот вам по игрушке сладил, – сказал Николай и улыбнулся, увидев, как заблестели ребячьи глаза, – опосля получше сделаю, пока-то по-быстрому вот сострогал.

– Благодарствуй, дяденька, – сказал робко Василёк, он был постарше, – Как ладно ты умеешь, вот бы и мне так научиться.

– Ну, было бы старанье, коли захочешь, так я тебя и научу, – сказал Николай, мир да лад между ними был установлен.

После бани, когда все в благостном настроении сидели у самовара, Марья рассказывала мальчишкам сказку, а те клевали носами.

– Умаялись за день, пострелята. Ну, подите спать, – Марья отправила ребят, а сама налила себе чай в блюдце.

День угасал за лесом, с востока шла на деревню ночь, устилая небосвод синим покровом и зажигая одну за одной бусины звёзд.

– Это твои что ли? – спросил Николай, кивая на светёлку, куда мальчишки ушли.

– Ну, теперь мои. Отец ихний по весне пропал, рыбалил на большой воде, да сгинул, потонул видать. А зимой мать не уследила, с устатку заснула, самой ведь всё приходилось теперь делать, вот по дрова в лес сама пошла, вернулась уставши сильно. А ночью печка угар дала, вот и… теперь я им и за мать, и за отца.

Заснул Николай быстро, и спал в ту ночь без сновидений, а рано утром, когда рассвет только занялся, тронула его Марья за плечо, склонившись над ним:

– Вставай, Николай. Нынче пора дело справлять, коли ты решишься… Аркынай скоро придёт за тобой.

Николай поднялся, беспокойно стало на сердце, что ему предстоит сделать, какое наказание ему назначат за содеянное?

Аркынай пришёл, когда чуть рассвело, одет он был в рубаху плотного сукна, поверх неё кожаная безрукавка, крепко зашнурованная по бокам. Сапоги тоже были с грубыми накладками – защищали ногу, и вообще по его виду можно было угадать, что он вовсе не по лугу гулять собрался.

Он вошёл в дом, пригнувши свой рост в двери, его плечи загородили собой весь проём. Он снял с широкого своего плеча мешок и сбросил его на скамью, хмуро глянув на сидевшего у стола Николая,

– Здравы будьте, – буркнул он, и обратился к Марье, – Что, как ты, сладилась с Улейкой-то? Придёт она?

Марья кивнула головой, но говорить ничего не стала, поставила кружку для Аркыная и налила горячего душистого взвара.

– А ты… коли хочешь жить, придётся тут работать! – сердито бросил Аркынай Николаю, – И может статься, что работа такая тебе не по нутру будет. А может и сгинешь, коли не сдюжишь её, работу такую! Хотя, душегуб ты проклятый и есть, может и верно Ирвил сказала – тебе такое исполнить судьбою и назначено! Вон, одёжу тебе принёс подходящую, оденься.

– Что же… пойдёте к ней? – вздохнула Марья, – Уж ведь сколь туда ходили, и сколь не вернулось оттудова… сказать страшно. А Николай только от лихоманки оправился, а ты уж его на такое тянешь. Обождал бы хоть немного, дал бы ему сил набраться.

– Жалко тебе его?! – сердито хмыкнул Аркынай, – Быстро ты Анийян позабыла, и мальчонку ейного, что от руки этого душегубца страшную смерть приняли!