Лесниковы байки. «Пышонькина куколка» - стр. 28
– А, Савелий! Ну как, живой? Шибко ты испугался, даже чувства лишился, – заботливо глядя на Савелия проговорил Наксай, – А мы вот с Паклыем решили медком полакомиться, пока ты… отдыхаешь. Садись к нам, подкрепись. Вот, я воды набрал ключевой, пей.
Паклый чуть насмешливо глядел на Савелия, и тот смутился. Этот здоровяк был чуть не на три головы выше него, крепок в плечах настолько, что окажись он в доме, казалось, займёт собой пол избы. Одет Паклый был тоже диковинно, штаны его, какого-то странного тканого сукна, были заправлены в высокие кожаные сапоги на мягком ходу, подбитые мехом, а светлая рубаха по краю была шита красным диковинным узором. За воротом рубахи была видна мощная шея и широкая грудь, будто медвежья, с завистью подумал Савелий.
– Ну, лады, – Паклый хлопнул себя по колену и поднялся, – Пора мне, до темна бы добраться до матушки. Благодарствуй, Наксай, за угощение. Коли угляжу озорника, который борта ваши беспокоит, скажу… Бывайте!
Огромная фигура исчезла в чаще так бесшумно, что Савелий подивился, лес принял Паклыя, словно расступаясь перед ним.
– А медведь где? – спросил Савелий, опасливо озираясь по сторонам, – Я там медведя видел… чуть меня не задрал! Ты вот чего думал-то, в лес пойти и без ружья?! А ежели бы задрал меня медведь? Или волки?!
– Не страшись, – усмехнулся Наксай, – И медведю и волку мы с тобой без надобности, потому и ружьё только лишнего тащить. Доедай, да станем собираться, нам ещё два борта проверить, и в обратный путь, чтоб тоже до темна вернуться.
Савелий скривил лицо – ещё два борта! Да сколько можно на нём пахать, батрака себе что ли завели! Но стараясь смирить свой гнев, он вспомнил про серебро и тяжело вздохнул.
– А что, куда этот Паклый отправился? – полюбопытствовал он, только чтобы отвлечь себя и не сердиться.
– На Сайдагарку, мать у него там, братья и сестра, – ответил Наксай, собирая в короб инструмент, – Далече ещё идти, да он резво ходит.
Где-то Савелий уже слышал это название – Сайдагарка… может конюх говорил, или ещё кто… Да нет, не конюх, вспыхнуло в памяти, что как раз про те места и говорили старатели – серебро там нашли, а чуть дальше кому-то даже золота досталось, немного, самородки мелконькие. Вот кого бы расспросить, Паклыя этого, и не рвать тут жилы на чужих работах! Жалко, что ушёл… Посулил бы ему Савелий награду, может всё и обозначилось тут, и тогда конец этим мучениям!
Возвращались Наксай и Савелий уже под вечер, сизое марево плыло по овражку, ручей в нём звенел будто тише, по- вечернему. Наксай довольно припевал что-то на непонятном языке, а Савелий был жутко зол. Глаз его и щека заплыли – потревоженная пчела не посмотрела, что перед нею потомок дворянского рода, нажалила с сёстрами так, что горело теперь у Савелия и лицо, и руки! Как же так, что вот Наксая, к примеру, ни одна пчела не тронула!
– Ты, Савелий, не тужи. Сейчас вот до дому дойдём, Акчиён тебе снадобье даст, всё и пройдёт. Я ж тебе говорил – не лезь. Коли мёду охота было, сказал бы мне, а так… вишь, как получилось. А что, так вот и достаётся сладкая-то жизнь, медовая, – смеялся Наксай, еще больше зля Савелия.
Про снадобье он не наврал, правду сказал. Как пришли к избе, Савелий молча пошёл дальше, не сказав ничего Наксаю. В свою избёнку пошёл, ни есть, ни говорить с кем-то он сейчас не хотел. В голове вдруг вспыхнула мысль, что укусы эти – за жадность ему, что хотел один лепёшку ту съесть, а вон как получилось… Чуть медведь не задрал, а потом ещё и пчела наказала! Где-то в голове копошились мысли, что всё ему за такие вот думы да дела даётся, но думать так Савелию не понравилось! Глупости это! Не виноват он ни в чём, что судьба ему такие наказания посылает, тогда как сам он не заслужил этого.