Лесниковы байки. «Пышонькина куколка» - стр. 25
– Ладно, давай чутка и передохнём. Что, несладок труд-то такой? А вот, в артели у тебя теперь так и работают, – сказал Наксай у Савелия над ухом, и тот от неожиданности выронил из рук топор себе на ногу, – Держись, коли вызвался! А вот и Акчиён идёт, квасу нам несёт.
Савелий подпрыгнул – Акчиён! От одного имени заиграло в груди, и пересилив усталость он отёр пот, пригладил волосы и приосанившись втянул живот. Девушка в зелёном сарафане и лентами в косе была чудо как хороша… Но поставив туес с квасом и узел с едой, Акчиён перемолвилась словом с братом и торопливо ушла обратно по тропке, а Савелий тут же и сел у недоструганной жерди… Нет сил, и девушка эта… не по нему.
После обеда, когда Савелий уже не чуял себя, Наксай повёл его убирать конюшню и чинить ясли. Вычищая стойло, Савелий тишком пускал слезу от боли в руках, ногах и спине, и понимал – до приезда Евлампия он не доживёт. Уморить его тут решили по сговору, а убежать у него и сил нет… Да и не станет он бежать! Серебро манило его! Обещала Акчиён помочь отыскать то место, где серебро руками берут! Пусть попробует от слов своих отказаться, Савелий ей тогда спуску не даст! И на брата не поглядит!
Как он добрался до своей постели, Савелий не помнил. Так и упал на тюфяк, потный, грязный, в сермяжных штанах и мокрой от пота рубахе. Коней пасти видать Наксаю одному идти, успел подумать, да и заснул.
Глава 11.
Утром Савелий не знал, как ему с этого самого тюфяка подняться. Сжав зубы и едва не заплакав, он всё же нашёл в себе силы и перекатился на бок. Потом встал на трясущиеся ноги и огляделся… всё произошедшее спросонья казалось ему сном, но боль во всём теле и домишко этот подсказали – ничего не сон! На лавке у окна лежала чистая одежда, ну хоть тут позаботились, чтоб не ходил он тут, словно вонючий холоп… В сенях на скамье стояли два ведра с водой, поёжившись, Савелий принялся умываться, холодная вода ожгла его, но вроде бы и боль уходила…
Вспомнив насмешливые глаза Наксая, когда валился у Савелия топор из рук, он сердито чертыхнулся – что же это, думают, что он вовсе бестолковый?! И серебра ему не видать, потому что до батюшкиного ума ему не дорасти?! А вот, поглядите ещё!
Крякнув, Савелий поднял одно ведро, вышел на крыльцо и огляделся кругом. Сизый рваный туман стлался над озером, солнце ещё не взошло, только тоненькая позолота легла на резные верхушки кедров. Вот он как рано встал, дома-то поди спал чуть не до обеда! Ничего, он всё сдюжит, а своего добьётся!
Вытаращив от ужаса глаза, Савелий стал мыться до пояса из ведра холодной водой, скинув вчерашнюю грязную рубаху. Боль уходила, тело кололо от холода, но было даже приятно, только зубы стучали друг об друга. Эх, кабы Евдокия увидала, как он тут… побежала бы себе капли нервные капать! Запричитала бы, как же тёплой воды Савушке умыться не приготовили! Захотелось домой… Бросить всё, ну его к чёрту это серебро, пусть пропадает! И Лизонька… да зачем она ему, жениться, дом да хозяйство справлять? Хомут себе на шею! Ему и так хорошо, а если к батюшке поехать, попроситься… сказать, что нет мочи прииск этот блюсти, всё одно там ничего толком давно не работает, пусть Афанасия пришлёт, старшего Савельева брата. Матушка писала, что отец шибко болеет, ну вот и будет Савелий подле него, чай отец родной не оставит без гроша, умилостивится!