Лесная обитель - стр. 14
Девушка выскользнула за порог. Хозяйка собралась было последовать за нею, но обернулась – теперь, когда спальную нишу заливал солнечный свет, ей удалось рассмотреть гостя получше. Взгляд ее смягчился: прежде она улыбалась просто учтиво, а теперь в глазах ее появилась подлинная теплота. Когда-то, давным-давно, так глядела на Гая мать.
– Да ты же еще совсем мальчик, – произнесла она.
В первый момент Гай почувствовал себя уязвленным – не он ли вот уже три года выполняет работу взрослого мужчины? – но не успел он придумать какой-нибудь учтивый ответ, как раздался насмешливый юный голос:
– Если это мальчик, приемная матушка, тогда, выходит, я – младенчик в свивальнике! Ну что, неуклюжий ты увалень, по медвежьим ямам соскучился? Тут вокруг их еще много!
В комнату вошел Кинрик. И снова Гай поразился его гигантскому росту: лет парню немного, но из этакого великана можно выкроить двоих таких, как Гай!
– Ну что ж, вижу, старикан, увозящий на тот свет дурней да пьянчуг, тебя в свою телегу вряд ли подберет, – расхохотался молодой бритт. – Давай-ка сюда ногу: посмотрим, сможешь ли ты стоять на своих двоих. – Кинрик ощупал могучими ручищами раненую лодыжку – на удивление осторожно и бережно, а закончив, снова рассмеялся.
– Всем бы нам такие ноги, как у тебя! Тут по большей части просто ушиб; ты о кол, небось, ударился? Так я и думал. Другой сломал бы кость в трех местах и до конца жизни хромал бы; а ты, везунчик, легко отделался! Вот плечо – дело другое. Придется тебе погостить у нас еще дней семь: отправиться в путь раньше ты никак не сможешь.
Гай с трудом приподнялся и сел прямо.
– Но я не могу не ехать! – возразил он. – Через четыре дня я должен быть в Деве. – У него же отпуск кончается…
– Я тебе так скажу: если ты через четыре дня окажешься в Деве, как раз успеешь на собственные похороны, – заявил Кинрик. – Даже мне это понятно как день. Да, кстати. – Юнец встал в торжественную позу и нараспев произнес: – Бендейгид шлет привет гостю своего дома и желает ему скорейшего выздоровления; он очень сожалеет, что неотложные дела вынуждают его задержаться в иных краях до завтрашнего утра, но по возвращении он будет рад с тобой увидеться. – И добавил, уже от себя: – У меня, между прочим, не хватит духа объявить ему в лицо, что ты презрел его гостеприимство.
– Твой отец безмерно добр, – отозвался Гай.
Что ж, раз так, почему бы и не отдохнуть? Он ведь ничего изменить не в силах. Не может же он упомянуть о Клотине. Что произойдет дальше, целиком зависит от дурня-возничего: если он возвратился и, как положено, доложил, что сын префекта был сброшен с колесницы и, возможно, погиб, то чащу уже прочесывают в поисках тела. С другой стороны, если этот полоумный соврал или, пользуясь случаем, сбежал в какую-нибудь деревню за пределами римского владычества – а таких полным-полно даже в окрестностях Девы, – тогда остается только гадать. Возможно, Гая не хватятся до тех пор, пока Мацеллий Север не начнет расспрашивать о сыне.
Кинрик, склонившись над сундуком в изножье кровати, вытащил рубаху и с комичным ужасом воззрился на нее.
– Твои лохмотья только ворон пугать сгодятся, – заявил он. – Я попрошу девушек их вычистить и подлатать, если получится; в такую погоду им все равно заняться нечем. Но в этаком длиннющем балахоне ты сам, чего доброго, за девчонку сойдешь. – Кинрик швырнул рубаху обратно в сундук. – Схожу одолжу чего-нибудь тебе по росту.