Лесная обитель - стр. 11
– Ты чудом избежал смерти, юноша, – обронил друид. Гаю показалось, что тот привычен поучать и отчитывать. – Следующий раз гляди в оба. Сейчас я осмотрю твое плечо. Эйлан, – он поманил к себе девушку и шепотом дал ей какие-то указания. Девушка ушла.
– Кому я обязан жизнью, почтеннейший? – спросил Гай. Прежде он и представить себе не мог, что вынужден будет выказать уважение друиду! Гай, как и все прочие римские юноши, вырос на страшных россказнях Цезаря о человеческих жертвоприношениях и на истории войн, которые велись того ради, чтобы искоренить друидический культ в Британии и в Галлии. Но не всех друидов удалось уничтожить. Римские эдикты более-менее успешно ограничивали их власть, однако неприятностей от этих жрецов было не меньше, чем от христиан. Разница заключалась лишь в том, что христиане сеяли недовольство в городах и отказывались поклоняться императору, а друиды могли поднять на кровопролитную войну даже покоренные племена.
Однако ж было в этом человеке нечто, внушающее уважение.
– Меня зовут Бендейгид, – отвечал друид, но сам ни о чем расспрашивать Гая не стал. Молодой римлянин вспомнил, что слышал от родичей матери, будто для кельтов гость священен – по крайней мере, так принято за пределами римских владений. Злейшего врага здесь приютят и накормят – а потом он волен уйти, ничего о себе не рассказав, и никто не задаст ему ни единого вопроса. Гай облегченно выдохнул: в ближайшее время ему ничего не угрожает. В этом доме безопаснее – и мудрее – просить помощи как гостю, нежели требовать ее по праву завоевателя.
Юная Эйлан снова вернулась к нише с небольшим дубовым ларцом, окованным железом, и рогом для питья.
– Отец, это то, что тебе нужно? – робко проговорила она.
Друид коротко кивнул, взял ларец и жестом велел ей передать рог Гаю. Юноша протянул руку – и, к собственному удивлению, осознал, что не в силах удержать рог в ослабевших пальцах.
– Пей, – проговорил друид. Судя по его манере, хозяин привык отдавать приказы – и ждал безоговорочного повиновения. Спустя минуту он добавил: – Тебе это понадобится – к тому времени, как мы с тобой покончим. – Говорил он вполне дружелюбно, но Гай похолодел от страха.
Бендейгид поманил дочь, и она вернулась к изголовью раненого.
Эйлан улыбнулась, пригубила питье, как велит закон гостеприимства, и поднесла рог к губам юноши. Гай попытался приподняться, но мышцы ему не повиновались. Сочувственно вскрикнув, Эйлан подсунула руку ему под голову и чуть приподняла ее на изгибе локтя, чтобы страдалец смог напиться.
Молодой римлянин сделал глоток: это был хмельной мед, к которому подмешали горьковатые, явно целебные пряности.
– Ты едва не ушел в Землю Юности, чужестранец, но ты не умрешь, – прошептала девушка. – Я видела тебя во сне, но ты был старше – и рядом с тобою стоял маленький мальчик.
Гай поднял глаза – на него уже накатывала блаженная сонливость, и слова девушки его нимало не встревожили. При том, что Эйлан была так юна, лежать у нее на груди было все равно что снова оказаться в материнских объятиях. Сейчас, изнывая от боли, Гай с мучительной отчетливостью вспомнил мать – и на глаза его навернулись слезы. Он смутно сознавал, как друид разрезал на нем тунику и как они с молодым Кинриком промыли его раны каким-то настоем: сразу защипало – но не сильнее, чем зелье старика Манлия, которым тот прежде лечил Гаю пострадавшую ногу. Затем рану умастили чем-то липким и жгучим и туго перебинтовали льняными лоскутами. Юноша без особого интереса глядел, как ощупывают его распухшую лодыжку.