Лесная гвардия - стр. 8
– Гитлер и его армия – вот кто настоящие звери. Поляки знают, что творится в концлагере. Это кошмар, там гибнут люди, тысячи невинных людей. Их убивают, жгут, мучают. Детей, стариков! Говорят, что таких лагерей Гитлер сделал в Германии сотни и туда сгоняет всех русских, евреев, поляков. Только Советский Союз может помочь Польше освободиться от этого кошмара! Сталин должен остановить эту войну, такого не должно происходить. – Она опустила голову, стыдясь своего приступа отчаяния. – Я дам вам одежду моего покойного мужа, вы можете отлежаться в подвале до утра. Я приготовлю еду и лекарства. Но… – лицо ее исказилось от боли, – вам придется уйти, моя свекровь может приехать сюда на утреннем поезде. Она следит за мной, у нее есть ключи от дома. Эта старая дрянь сдаст вас гестапо, она помешана на деньгах.
Женщина снова горько разрыдалась, уткнувшись в ворох сорочек:
– Простите, простите, что не могу больше ничего для вас сделать. Я все плачу и плачу, такая нюня. Но все жители напуганы, мои соседи и знакомые. Все боятся фашистов, гестапо. Соседи следят за соседями, пишут доносы. Это кошмар, мы живем в кошмаре. Война кругом, умирают люди, а эти военные, они ведут себя здесь как хозяева. Мне так страшно, как же это остановить?
Канунников погладил ее по руке:
– Анюта, я обещаю вам, что мы уничтожим Гитлера. Да, мне удалось сбежать из лагеря. И то, что я там видел, – это кошмар. Такого не должно быть. Я клянусь вам, что буду бить фашистов! Мы будем бороться до последней капли крови! Я доберусь до своих и расскажу о зверствах фрицев! Они ответят за это!
Агнешка решительно вытерла лицо пухлыми руками, кивнула на стопку одежды на сундуке:
– Простите, вы больны и сильно истощены. А я только и делаю, что плачу и жалуюсь. Мне даже некому рассказать о своих страхах. Не знаешь, кто может доносить в СС. Надевайте, вам это должно подойти. Я приготовлю еду и принесу вам сюда. И лекарства. Расскажу, как выбраться в сторону границы.
Она развернулась и стала подниматься по ступеням. По ее вздрагивающим плечам Александр понял, что она по-прежнему в слезах, только теперь оплакивает траур по гибнущей стране и мирной жизни.
Следующие часы прошли в суете: пани Агнешка приносила лекарства, ворошила в сундуках одежду мужа, выбирая, что потеплее. То и дело она начинала горько рыдать, бросала свои хлопоты и от нового приступа горя бессильно оседала в темном углу.
Пока Саша жадно ел похлебку, женщина присела на краешек сундука рядом и начала шепотом рассказывать слухи о зверствах гестапо, которые передавались друг другу жителями польского поселка. Он внимательно слушал ее, задавал хриплым, осевшим после ледяной воды голосом вопросы. Время от времени лейтенант ускользал в горячее марево лихорадки, и тогда пани Дашевская снова бежала наверх, смачивала полотенце под прохладной струей синего фаянсового рукомойника, наполняла глиняную кружку до краев теплой водой и торопилась вниз – к больному.
Ее голос и ласковые движения мягких рук ненадолго приводили Канунникова в себя. Он жадно пил воду с растворенным в ней лекарством, ел с ложки теплый бульон из курицы, послушно проглатывал кислые ягоды моченой клюквы и снова проваливался в страшную темноту забытья.
Там он был не один: вокруг метались в предсмертных стонах обнаженные, скрюченные от боли тела советских пленных; хрипел и дергался в агонии задушенный им немецкий офицер; почуяв добычу – безоружных измученных беглецов, захлебывались от злости лагерные овчарки.