Лепестками усыпанный вечер. Поэзия - стр. 4

Окончен маленький рассказ

без ярких вечных обещаний.

И мне не нужно больше Вас

в цепи из встреч и из прощаний!

А это только лишь начало,

я поняла вот наконец.

Кукушка где-то прокричала

и выпал из гнезда птенец.

В лесу трубят стальные трубы

из сосен вросшихся в века.

Вы были откровенно грубы

и я сказала вам: «Пока!

Пока! Но это лишь начало!

Тоска зазмеется в груди.

Ах, только б сердце промолчало

и не сказало: «Приходи!»…

Идите..вам пора тропинкой

кружить за черною водой,

и замерзает талой льдинкой

мой замороженный святой.

Я выросту здесь сор-травою

и к вашим припаду ногам…

В шагах сольетесь вы со мною…

Об этом я молюсь Богам!

Но видно спуталось все в сказке

и над болотами туман.

Вы приходили по указке,

Ходили, верили в обман.

Я жду Вас! Вот подкрылки режут

мою рожденную печаль.

Зову Вас, а в ответ мне скрежет:

«Я не приду… и мне не жаль!

Ты мне довериться не смела!

Теперь стенай в глухом лесу.

Любить и верить не умела,

теперь другой любовь несу!»

Упала. Влажными руками

ищу упавшее кольцо,

я буду ждать его веками,

хоть вместе быть не суждено…

Хохочет филин в перелеске,

смеется над моей бедой.

Колышет ветви-занавески

бродяга ветер над водой…

Девочка – осень, девочка -лес!

Вырастет будет гроза повес!

Смотрит сквозь ветви,

мороженое ест,

девочка-осень, девочка – лес…

Кудри украшены вешними росами,

скромно плетет из цветочков венок,

еще не знакома с житейскими грозами,

еще девчонке любовь не вдамек.

Милая девочка, хрупкая переносица,

рыжие волосы лучиком светятся.

Девочка осень такая приметная,

с этой красавицы многое спросится.

Девочка – осень, девочка -лес!

Просто стоит мороженное ест…

Я не писала много лет!

Не посещало вдохновение,

и безыскусный мой сонет

не знал тревог, не знал смятение.

Лежали строки в закромах

до самых поздних, поздних сроков.

В семейных ужинах, в домах

все скучно, как-то однобоко…

В верхушке суеты – любовь,

она гоняет нас по кругу.

Она и радость, нам и боль,

и солнце дарит нам, и вьюгу.

Но есть в любви печаль конца,

Она настигнет в магазине

или когда соседке Зине,

нальешь ты сладкого винца.

Все суета и скука будней —

они разрушили любовь,

меня ты больше не неволь,

мне ближе рыжий пес приблудный.

Но есть отрада в боли этой,

открылись вдруг глаза поэта,

и вдаль вдогонку за мечтой

летит мой стих сонета…

Если утро бывает добрым,

может быть злым день,

мы бредем в серые толпы,

мы и сами уже тень.

Мы глотаем рекламный кофе,

мы жуем горькие чипсы.

Нам уже на всё по фиг,

мы, как мелкие трипсы.

Разбежалась наша порода

по щелям больших улиц.

Мы идем в любую погоду

без улыбок, идем сутулясь.

Мы не верим в любовь,

мы не верим в дружбу,

знаем всё только боль,

ненавидим мы службу.

Мы готовы летать,

да не выросли крылья,

Потому лучше спать,

замерев от бессилья!

С вами сводит мне скулы от скуки,

в голове горячечный бред,

дни такие простите суки

и ночей хороших нет.

Вы мешаете чай устало,

насыпаете сахар вниз,

а меня эта жизнь достала,

так и тянет ногой на карниз.

Были б крылья – летела птахой,

скучно мне бытие моё.

Каждый подступает плахой,

и сулит каждый день своё.

Приглядишься – пустая обертка,

обманул как обычно день.

И кружится годами вертко,

моя вам привычная тень.